Мышление и искусственный интеллект

В связи с охватившим прогрессивное человечество ажиотажем вокруг нейросетей самое время ответить на вопрос: что такое мышление и может ли мыслить ИИ?

Чтобы разобраться в том, что такое мышление, мы в качестве наглядной модели нашего познавательного аппарата возьмем компьютерную нейронную сеть.

Обучение нейросети

Одна из наиболее распространенных задач, которой обучают нейросети — это распознавание изображений.

Нейросеть состоит из входного слоя, скрытых слоёв и выходного слоя. Внешний образ вещи преобразуется датчиками во множество пикселей разных оттенков, каждому оттенку соответствует определённое значение. Эти данные подаются на входной слой нейросети. Каждый скрытый слой анализирует выходные данные предыдущего слоя, обрабатывает их и передает на следующий слой. На выходном слое нейросеть должна выдать ответ, какую вещь она видит. Каждый элемент на выходе соответствует определённому понятию или названию вещи.

Процесс обучения проходит следующим образом. Первоначально каждому нейрону присваивается случайный вес и сеть выдаёт на выходе случайный ответ. Здесь в систему включается учитель — человек — который даёт нейросети обратную связь — говорит, угадала она изображение или нет. Если угадала, то вес данной связи между нейронами увеличивается, если не угадала, то уменьшается. Таким образом, с каждым циклом обучения веса нейронов корректируются и всё лучше коррелируют с входными данными.

Для обучения нейросетей требуется как можно более объёмный набор данных. Чем больше данных, тем лучше будет обучена нейросеть. И это сразу можно отметить как характерное отличие работы нейросети от работы нашего мышления: человеку, чтобы понять, что такое стол, не нужно просматривать множество столов. Нам достаточно увидеть стол один раз, чтобы понять смысл стола и в дальнейшем безошибочно узнавать столы среди различных предметов. Впервые увидев предмет, мы как будто бы сразу «подключаемся» к базе всех возможных образов этого предмета.

Именно в этой способности человека мгновенно распознавать образы без необходимости долго обучаться скрывается тот необходимый элемент мышления, та «база данных», которая отсутствует в нейросетях, из-за чего они не могут мыслить в собственном смысле этого слова. Что это за «база данных», мы сейчас увидим.

Мышление — сведение многого к единому

Одна из характерных особенностей мышления состоит в том, чтобы свести многое к единому. Как говорил Платон, философ — это тот, кто способен видеть во многом единое. Например, во множестве прекрасных явлений увидеть прекрасное само по себе, т.е. идею, или понятие прекрасного.

Примерно в этом же состоит и смысл обучения нейросети. Нейросеть должна распознать во множестве объектов один тип объекта или во множестве состояний объекта распознать один и тот же объект, который находится в разных состояниях. Так, автопилот должен однозначно идентифицировать автомобили, для этого ему «скармливают» базу всевозможных изображений автомобилей. Системы распознавания лиц должны идентифицировать человеческие лица и принадлежность разных снимков лица одному человеку.

Таким образом, создавая нейросети, мы создаём модель того, как мы понимаем процесс возникновения общих идей или понятий. И очевидно, что этот процесс мы понимаем в духе номинализма (концептуализма) и эмпиризма: нейросеть от единичных вещей отвлекает те или иные признаки и таким образом образует некий аналог абстрактного понятия: набор признаков, которые она наблюдает во множестве предметов. Общее понятие у нас образуется путём отвлечения от множества единичных представлений.

Такое понимание образования понятий сегодня господствует в науке, однако, оно не является верным, на что указывает сама структура познавательного аппарата нейросети.

Структура познавательного аппарата ИИ

В самом деле, в этом аппарате у нас есть:

1. Датчики, которым у человека соответствуют органы чувств.
2. Нейросеть (аналог мозга).
3. Выходной слой (данные на этом слое соответствуют понятию)
4. и — человек, которого совершенно невозможно исключить из обучения нейросети, потому что он задаёт соответствие между внешним и внутренним: между реальными объектами и внутренними понятиями, которые образуются в нейросети.

Некоторые думают, что нейросети способны самообучаться, и даже профессор Джордан Питерсон считает, что в ближайшем будущем ИИ будет получать данные из внешнего мира и сможет сопоставить их с массивами текстов.

… https://youtu.be/-s1SHgEXkfg?t=270

Однако, в реальности нейросеть никогда не сможет произвести такое сопоставление самостоятельно. Сопоставить внешние образы с текстовыми описаниями может только человек. Человек как бы возвышается над границей внешнего и внутреннего, которая существует для ИИ, он трансцендентен для сознания ИИ, и таким образом, только у человека есть возможность задать соответствие между внутренними образами ИИ и внешними данными, которые тот получает.

Тем самым человек задаёт для ИИ тот универсум, тот мир, в котором существует «сознание» ИИ. Эта модель мира может быть совершенно разной в зависимости от тех данных, которые человек предоставит машине. Соответственно, и машина будет действовать по-разному, исходя из той модели мира, которую ей задали.

Всё это означает, что ИИ всегда будет заперт в предзаданной модели мира и никогда не сможет вырваться из неё и познать истину, какой бы мощностью он не обладал. Потому что истина — это соответствие внутреннего и внешнего, соответствие понятия и действительности. Познать истину можно только возвысившись над границей внешнего и внутреннего. Ведь, чтобы знать, соответствует ли наше понятие действительности, нужно иметь доступ к действительности самой по себе, нужно знать ее непонятийным образом, непосредственно. Для ИИ это однозначно невозможно. Для человека же это возможно. Хотя большинство людей сегодня думают, что мы познаём действительность только в чувственных субъективных образах, и что мышление — это «опосредованное познание действительности», на самом деле это не совсем так. Давайте разберемся, почему.

Структура мышления человека

Если в структуре ИИ присутствует такая инстанция как человек, которая объединяет внешнее и внутреннее, то логично предположить, что и в познавательной структуре человека должна присутствовать аналогичная инстанция, которая задаёт корреляцию между окружающим миром и нашими субъективными образами.

Такая инстанция действительно существует и это не что иное, как, идея, смысл, сущность, ум, дух. Все эти термины указывают на одно и то же, но делают акцент на разных аспектах. Обычно эту инстанцию я обозначаю как «смысловая сфера».

Сама структура познавательного акта предполагает наличие смысловой сферы. На это указывают следующие факты.

1) Мы можем мыслить мышление

Факт того, что мы можем задаваться вопросом о том, что такое мышление, говорит о том, что мы можем мыслить мышление. А возможность мыслить мышление указывает на то, что мышление (ум, разум) — это та инстанция, где субъект и объект совпадают. И, очевидно, что эта инстанция нам непосредственно доступна. В уме мыслящее мыслит самого себя — становится мыслимым.

Причем, это совпадение субъекта и объекта это не просто моё личное самосознание как единичного существа, которое осознаёт свои собственные единичные акты. Когда я рефлексирую свои акты, я еще не мыслю, и мои личные акты никому не интересны, потому что не имеют характера всеобщности. Но в мышлении мы доходим до той точки, которая имеет всеобщее значение, мы достигаем надындивидуального уровня сознания, выходим за пределы нашей субъективности. Ведь разум, мышление и логика — это то, что обще всем разумным существам. И данные, которые мы получаем через мышление, актуальны для всех, они имеют характер всеобщей истины (вспомним законы логики и математики).

При этом, мысля мышление мы можем познавать не только формальную сторону мышления, его законы, логос, но можем познавать и содержательную сторону — эйдосы вещей, смыслы. То есть, смысловая сфера, которой мы достигаем в мышлении, содержит в себе все сущности вещей. Именно поэтому, чтобы понять смысл вещи, нам не нужно обучаться на огромных массивах данных. Этот массив уже содержится в смысловой сфере. Смысл, или сущность вещи — это и есть совокупность всех возможных состояний и проявлений вещи. И эту сущность мы познаём умом.

Имея дело с той или иной чувственной вещью, мы одновременно умом постигаем ее смысл. Поэтому, увидев какую-то вещь один раз, мы потом легко узнаём ее. Но дело не ограничивается одними чувственными вещами. Любое явление, которое мы хотя бы один раз переживаем и осмысляем, мы в дальнейшем можем мысленно познавать, потому что ум обнаруживает сущность этого явления и может его созерцать.

К примеру, нам достаточно один раз пережить любовь, чтобы затем созерцать эйдос любви и познавать ее сущность. Нам достаточно один раз увидеть живое существо и отличить его от неживого существа, чтобы познать сущность жизни. Достаточно один раз пережить опыт сознания, чтобы понять сущность сознания. Достаточно один раз помыслить, чтобы понять, что такое мышление.

Да, нам может не хватать умений и навыков дискурсивно выразить это понятие, дать ему логическое (логосное) определение. Но то, что мы не можем выразить какой-то смысл, не отменяет факта наличия этого смысла в нашем сознании.

Например, Т.Черниговская любит повторять, что никто не знает, что такое сознание. На самом деле это не так: все прекрасно знают, что такое сознание, оно есть у каждого и каждый прекрасно понимает, что имеет в виду, когда произносит это слово. Другое дело, что люди не могут помыслить сущность сознания и выразить ее в понятиях. И этому есть множество причин — неумение мыслить, ограниченность картины мира натуралистической моделью, направленность внимания на единичные явления, а не на сущность, и т.д.

Ученые действуют подобно нейросети: пытаются найти что-то общее в отдельных явлениях и привести их к какому-то инварианту; они действуют индуктивно, от частного к общему. При этом, никому из них не приходит в голову, что, раз они ищут что-то общее в единичных явлениях, значит, это общее уже им дано! То есть, если они задаются, например, вопросом, есть ли сознание у насекомых, то это уже предполагает, что они имеют представление о том, что такое сознание и видят проявления сознания в насекомых. И тут дело за малым: направить внимание своего сознания не на единичные явления, а на сущность. Но — для этого нужно иметь навык философского мышления.

2) Различие в субъективных образах соответствует реальному различию вещей

Тот факт, что мы в нашем субъективном восприятии, на нашем «экране сознания», можем отличить какую-то вещь от ее окружения и это наше субъективное смысловое различение соответствует реальному отличию данной вещи от других вещей говорит только об одном: соответствие субъективного и объективного возможно только в том случае, когда на каком-то уровне бытия субъективное и объективное совпадают.

Учёные соответствие наших образов восприятия внешним вещам объясняют как обычно:

Дэвид Иглман: «Эта операция является продуктом миллионов лет эволюции».

Однако, если у субъекта изначально нет никаких критериев, чтобы сопоставить субъективные переживания и объективные воздействия, то выработать соответствие между ними невозможно в принципе. Никакие миллионы лет эволюции здесь не помогут. Соответствие внешнего и внутреннего должно присутствовать изначально, априорно, независимо от опыта. И подтверждение этого можно увидеть на том же самом примере обучения нейросети.

Как мы помним, обучение нейросети начинается с того, что она генерирует случайный ответ. Если мы не дадим ей понять, угадала она или нет, сможет ли нейросеть внести какие-то коррективы в свои действия? Разумеется, нет. Сколь бы долго она не перебирала варианты, она не сможет понять, соответствует ли ее субъективный образ объективной вещи. Определить соответствие она сможет только в том случае, когда у нее есть какой-то критерий — либо предзаданные шаблоны для сравнения, либо обратная связь, которую даёт человек. А предзаданные шаблоны и обратная связь — это и есть пункт тождества объективного и субъективного.

Если мы эту ситуацию спроецируем на гипотетическую протоклетку, которая возникла чудесным образом из неживой материи и теперь должна научиться как-то ориентироваться в окружающей среде, то мы увидим, что она никак не сможет этого сделать. Ведь внешние воздействия будут вызывать в организме какие-то случайные субъективные переживания, а значит, и реагировать такой организм будет совершенно случайным образом. Но понятно, что любые внутренние переживания без возможности оценки этих переживаний совершенно бессмысленны. В такой ситуации организм погибнет прежде, чем совершит какое-то правильное действие. А значит, даже в простейшей клетке должны быть заложены какие-то априорные реакции на внешние воздействия. Такие априорные модели могут существовать только в смысловой сфере, где субъективное и объективное совпадают. Значит, любой организм — это не просто скопление материи, но это единство смысла и материи. Или — в мифологических терминах — единство духа и тела.

Смысловая сфера

Итак, наша способность мыслить мышление и соответствие нашего внутреннего мира внешнему предполагают наличие смысловой сферы, где внутреннее и внешнее совпадают и полностью соответствуют друг другу. Греческие философы называли эту сферу подлинно сущим, умом, тождеством бытия и мышления.

В нашем чувственном мире вещи не подлинно сущие, потому что они не вполне соответствуют своему смыслу. Возьмем, например, круг. В чём смысл или сущность круга? В том, что это часть плоскости, все точки которой находятся не дальше определённого расстояния от его центра. Но любой круг, который мы начертим или сделаем из какого-либо материала, будет не вполне круглым и не вполне плоским. То есть, фактическое бытие круга в нашем мире никогда не совпадает с его смыслом. Это вроде бы и круг, но в то же время и не круг. Смысл круга в этой вещи присутствует, но присутствует не в полной мере. Смысл и бытие в данной вещи не совпадают. Тогда как в смысловой сфере бытие круга всегда совпадает с его смыслом: в смысловой сфере круг всегда плоский и ни одна из его точек не находится дальше его радиуса.

И вот, благодаря тому, что нашему уму доступно содержание смысловой сферы, мы видим содержащиеся в ней смыслы воплощенными в материальном мире. Например, глядя на дерево, мы можем увидеть в нём прямую вертикальную линию. Или цилиндр, столб. Сможет ли нейросеть, если даже ей показать все существующие деревья и другие прямые предметы, извлечь из этих образов идею прямой линии? Нет, не сможет, потому что в природе нет идеальных прямых линий. В каждом случае нейросеть будет видеть непрямую линию.

Увидеть в непрямой линии искаженную прямую можно только тогда, когда у нас есть критерий, с которым мы можем сравнить видимую линию. Таким критерием является идея прямой линии. Поэтому представление о том, что мы якобы абстрагируем идеальные сущности и характерные признаки понятий из внешних предметов — это не просто глубочайшее заблуждение, а самая настоящая ложь, которой людей учат со школы. Чтобы абстрагировать идею прямой линии из непрямых предметов, нужно уже до акта абстрагирования обладать этой идеей, иначе, откуда нам знать, что именно мы будем абстрагировать? Не обладая идеей прямой линии, мы будем просто тупо следовать всем случайным изгибам дерева. Точно так же, как нейросеть выделяет в образах какие-то совершенно случайные элементы. Но именно благодаря тому, что идея прямой линии изначально присутствует в нашем сознании, мы можем видеть прямые предметы и оценивать их как более или менее прямые. Оценивая прямизну предмета мы сравниваем форму вещи с идеальным образцом в нашем уме.

Поэтому смысловая сфера — это не совокупность абстракций, которые мы отвлекли от вещей; идеальное невозможно извлечь из неидеального. Напротив: смысловая сфера — это максимально конкретное и совершенное бытие, пребывающее вечно и неизменно как основа и сущность нашего материального мира. Эта неизменная сущность (или совокупность сущностей) воплощается в материи, образуя объективный материальный мир. И эта же сущность дана нашему мышлению, уму, образуя идеи и понятия объективных вещей. А из этого следует, что вещи, которые мы видим и познаём, даны нам не только своей материальной стороной через органы чувств, но и непосредственно присутствуют в нашем сознании своей сущностной, смысловой стороной. Эту тему в русской философии прорабатывал Н. Лосский, который не уставал повторять, что «вещи даны нам в подлиннике». Изучая вещи, мы изучаем не наши представления о вещах, а сами вещи.

Когда мы глазами смотрим на вещь, мы умом созерцаем смысл этой вещи. Поэтому, глядя на вещь, мы видим те смыслы, которые в вещи воплотились. Само наше восприятие вещей возможно только потому, что мы вещи видим смыслом, мы видим идеей. Таким образом, любая объективная вещь — это воплощение ее смысла (который может состоять из множества других смыслов), и наше понятие вещи — это понимание того же самого смысла. Именно поэтому понятия обладают свойством всеобщности, ведь понятия выражают неизменную сущность вещей. А поскольку сущность воплощается во множестве единичных вещей, постольку и понятие охватывает собой сразу все вещи, в которых воплотилась данная сущность. Например, понятие круглой вещи охватывает все вещи, в которых присутствует сущность круга.

Итак, мы видим, что в основе мышления лежит непосредственное созерцание умом смысла, или сущности вещей. Мышление опирается на само бытие, поэтому мы и можем познавать объективные законы природы (т.е. всеобщие принципы, по которым существуют единичные явления). И с этой точки зрения становится ясно, что нейросети и вообще любые машины никогда не смогут мыслить аналогично человеку, потому что они не имеют доступа к бытию, к сущности вещей. Им даны только внешние формы вещей, а бытие дано лишь через посредство человека. Поэтому сколь бы ни была совершенной имитация машиной человеческой деятельности, мыслить в собственном смысле слова машина никогда не сможет.