Необходимость и случайность

В фильме «Иррациональный человек» есть эпизод, где герой Хоакина Феникса выигрывает приз и предлагает своей подруге выбрать то, что она хочет. Героиня Эммы Стоун выбирает фонарик. Всё в этом эпизоде указывает на случайность происходящих событий: случаен выигрыш, случайно то, что героиня выбирает фонарик. Но в конце фильма именно этот случайный предмет — фонарик — неожиданно сыграет решающую роль в судьбе главных героев.

Необходимость произошедшего

И теперь, оценивая ситуацию ретроспективно, «задним числом», мы начинаем видеть, что ситуация с выигрышем фонарика как будто бы не случайна. Ведь если бы у героини в сумочке не оказалось фонарика, то ее судьба могла сложиться совершенно по-другому. Но поскольку всё сложилось наилучшим образом, то мы делаем вывод, что выигрыш фонарика и то, что героиня выбрала его, было необходимым.

В тот момент герой Хоакина Феникса объяснил выбор героини ее меркантильностью. Это обычный, так сказать, «научный» подход — объяснить всё действием прошлых событий, сложившимися обстоятельствами (в данном случае сложившимся характером героини).

Прямо по Маркову:

«Мои нейроны под действием генов, среды, воспитания и случайности сплелись в такие сети, что я в ответ на такую-то ситуацию принимаю такое-то решение».[1]

Героиня Эммы Стоун попыталась оправдаться и объяснила свой выбор по-своему: «Он классный, мне и цвет нравится, и ...». Она сама не понимает, почему так поступила, но фонарик привлёк ее внимание, и она сделала выбор в соответствии со своим иррациональным побуждением. И в этом побуждении могли проявиться вовсе не прошлые причины — «гены, среда, воспитание и случайность», — но знание ситуации в целом, знание общего, которое включает и знание той цели, к которой должно прийти развитие данной ситуации.

Как такое возможно, мы разберем позже. А пока проанализируем само наше отношение к необходимости и случайности.

Пока мы не знаем, к чему всё идёт, для нас все события одинаково случайны. Мы погружены в фактичность присутствия и не видим картины целиком. Но когда мы узнаём развязку, вся история получает завершенный смысл, и этот смысл теперь распространяется на все прошедшие события, превращая их в необходимые звенья единой цепи. Финальную ситуацию, к которой пришла история, мы теперь рассматриваем как цель, к которой двигались все предшествующие события. А с точки зрения этой цели, даже случайное событие оказывается неслучайным, ведь оно тоже послужило этой цели.

Такое телеологическое отношение к происходящему характерно для естественного, целостного взгляда на жизнь, для традиционной парадигмы мировосприятия. В этой парадигме мы всегда любые события рассматриваем в их смысловой завершенности, а значит, как имеющие не только исходную причину, но и целевую причину.

Также и наше отношение к жизни в целом включает в себя этот момент цели. Даже если большинство людей не задумывается о цели жизни, безотчетно все мы полагаем смыслом и целью своей жизни не что иное как благополучие или счастье.  Таким образом, благополучие (как одно из проявлений Блага) — это то наиболее общее представление о цели, в свете которого мы оцениваем то, что с нами происходит. Соответственно, события нашей жизни нам видятся либо целесообразными, т.е. способствующими достижению цели (благополучия), а значит, необходимыми, либо безразличными к этой цели, а значит — случайными.

Возражение скептиков

Скептики обычно в таких случаях говорят, что «наш мозг так устроен», что мы склонны видеть во всём смысл и цель, а на самом деле всё случайно, либо же всё жестко детерминировано (в зависимости от того, какую позицию занимают эти скептики). Но на самом деле, это не только наш мозг так устроен, но и всё бытие так устроено — устройство нашего мозга соответствует устройству бытия, так что данное возражение не имеет никакой значимости.

Если телеологическое отношение к миру присуще человеку и высшим животным, а человек и высшие животные являются частью действительности, то значит, телеология присуща и самой действительности, ведь нелепо утверждать, что часть целого имеет какое-то свойство, а целое, в состав которого входит эта часть, такого свойства не имеет. Поэтому нелепо и рассуждать, что дескать, это только человек «приписывает» какие-то свойства миру, которых мир «на самом деле» не имеет. Человек — это часть мира, а потому что всё, чем обладает человек, включая его субъективные переживания, обладает и мир, взятый как целое.

Действительность как целое — это и субъект, и объект. А значит, она обладает свойствами как субъекта, так и объекта. Так что, если какая-то часть действительности действует целесообразно, то значит, и действительность в целом тоже должна рассматриваться как действующая целесообразно.

Да и, в конце концов, если наш мозг так устроен, значит это не просто так, это не случайность, ведь он соответствует своему назначению, он целесообразен. И тот взгляд на мир, который наш мозг формирует, оправдан практикой.

Необходимость не произошедшего

Итак, в своём естественном состоянии мы смотрим на мир как на то, что имеет цель. И события нашей жизни мы тоже оцениваем как более или менее целостные эпизоды, имеющие определённую цель.

Вместе с этим, мы смотрим на мир как на целое, а если мир — это целое, имеющее смысл, то и все части мира и события его истории смысловым образом связаны между собой, и эта смысловая связь и включённость частей в целое может иногда становиться явной. События могут проявить для нас свою необходимость не только постфактум, когда они уже произошли, но и еще до своего свершения. 

В фильме «Последний самурай» самураю Кацумото во время медитации является видение белого тигра, который в одиночку сражается с отрядом воинов. Через какое-то время после победоносного сражения Кацумото видит белого воина, отчаянно отбивающегося от осаждающих его японцев. Вспомнив своё видение, Кацумото понимает, что этот американец должен сыграть в его жизни какую-то важную роль, его появление неслучайно. Он пока что не понимает цели этой встречи, но понимает, что данное событие проявило для него свою значимость.

В описанном случае произошло смысловое совпадение двух событий, которое Юнг называл синхронистичностью: смысл внутреннего видения Кацумото совпал со смыслом внешнего события.

То, что Кацумото относится к такому смысловому совпадению как к чему-то не просто случайному, а значимому, говорит о том, что и себя, и американца и всё происходящее Кацумото считает частями единого целого, в истории которого они участвуют и должны сыграть определённую роль. В данной ситуации он сталкивается с необходимостью, в которой должен участвовать, чтобы реализовалась какая-то важная цель.

Внутренняя и внешняя необходимость

Аристотель выделял следующие значения понятия необходимости:

1. Самое общее значение: необходимость — это то, что не может быть иначе.
2. Из него вытекают два других: необходимость — это условие существования чего-то (например, необходимость дыхания для поддержания жизни живого существа),
3.  и: необходимость — это принуждающая сила, которой невозможно сопротивляться.

Нетрудно здесь увидеть различение внутренней и внешней необходимости. Внутренняя необходимость относится к осуществлению смысла и цели: напр., чтобы стать воином, необходимо много тренироваться.

Внешняя необходимость обычно переживается нами как нечто, противостоящее нашим намерениям, нашим устремлениям к той или иной цели. Я хотел быть свободным, но меня взяли в плен, и я вынужден подчиниться. Такая необходимость для нас часто совпадает со случайностью. Для героя Тома Круза внутренней необходимостью было победить в битве, но его взяли в плен. Соответственно, с точки зрения ЕГО личных целей, попасть в плен — это случайность, и одновременно это принуждающая сила, внешняя необходимость.

Что касается Кацумото, то он, встретившись с героем Тома Круза, сталкивается с проявлением внутренней необходимости: он догадывается, что ситуация лично для него неслучайна, и он должен что-то предпринять, чтобы реализовался какой-то смысл. Он понимает, что участие в этом необходимом ходе событий приведет его к его личной цели и тем самым к состоянию благополучия. Не к материальному благополучию, но внутреннему, духовному благополучию, которое сопровождается чувством выполненного долга, спокойной совестью, счастьем от достигнутой цели, переживанием осмысленности жизни.

Таким образом, мы видим, что необходимость в одном из своих аспектов — это то, что способствует реализации определённого смысла. И этот аспект полностью игнорируется в современном научном мировоззрении.

Научное понимание необходимости и случайности

Наука рассматривает мир исключительно «изнутри» сферы становления, отрицая всякий возможный смысл и цель происходящих событий. Она как бы стоит на точке зрения совершенно слепого персонажа, который не в состоянии ничего знать о том, к чему его ведёт история. При этом, наука тоже стремится предсказывать будущее (как бы стремясь тем самым заменить явление пророчества), но она может это делать только на основании изучения тех событий и явлений, которые происходят постоянно и неизменно.

Собственно, еще Аристотель говорил, что наука возможна только об общем и необходимом, так как все единичные явления, которые невозможно обобщить и как-то между собой связать — это только случайное.

«Наука направлена на общее и основывается на необходимом; необходимое же есть то, что не может быть иначе». «О случайном нет знания, основанного на доказательстве. Ибо случайное не есть ни то, что необходимо бывает, ни то, что бывает большей частью, а есть нечто такое, что происходит помимо того и другого» [2].

А значит, и предсказывать наука может только те события, которые основаны на том, что постоянно повторяется. На том, что не может быть иначе. Как говорит ведущий одного из научпоп-каналов, 

«Некоторые вещи произойдут наверняка. А другие точно не случатся. Напр., солнце поднимется, вода замерзнет при нуле градусов Цельсия».

Кажется, что позиция современной науки аналогична позиции Аристотеля. Однако, между ними есть огромная разница. Аристотель и вообще человек традиционных взглядов смотрел на необходимость как на смысловое единство, существующее реально. То необходимое, на которое, согласно Аристотелю, направлена наука, есть не что иное, как идея, эйдос, смысл или (в предельном обобщении) надкосмический Ум. А с такой точки зрения, всё, что происходит с необходимостью (тот же восход Солнца или замерзание воды) — это реализация общекосмического смысла.

Тогда получается, что есть смысловая сфера, сфера вечных общностей, которые обобщают единичные вещи и придают им смысл и тем самым являются необходимостью для существования единичных вещей. И есть случайность — противоположность необходимости. А если необходимость — это смысл, то случайность — это материя, как его противоположность. Поэтому Аристотель и учил о материи, которая есть случайность. Материя, с одной стороны, это отрицание смысла. И вместе с тем, материя — это возможность осуществления смысла; возможность его воплощения и реализации.

«Эйдос [т.е. смысл] может осуществиться целиком, и материя станет тогда принципом вещественной красоты. Но эйдос может осуществиться и не целиком, частично, противоречиво и даже уродливо, и материя станет тогда принципом вещественного безобразия».[3]

Таким образом, реальный мир — это «смесь» смысла и материи, необходимости и случайности.  И события нашей жизни происходят в этом промежутке между чистой необходимостью и чистой случайностью. Древние видели эту иерархию необходимости и случайности совершенно наглядно — в звёздном небе. Поэтому и по Аристотелю

«только космические сферы выше Луны являются эйдетически полноценными. А то, что совершается внутри лунной сферы, в подлунной, это всегда частично и несовершенно, а иной раз даже и совсем уродливо».[4]

Несовершенно и уродливо именно потому, что чистый смысл, который есть необходимость, искажается здесь привхождением случайности. И, согласно античным философам, именно это привхождение случайности в материальную сферу и является причиной всевозможного зла в нашей жизни. Для Аристотеля этот факт был причиной его трагического мировоззрения, а для неоплатоников — основанием считать материю злом.

Из всего этого становится очевидно, что, строя нашу жизнь, мы можем либо погружаться в материю, в случайность, которая в конечном счёте является злом, либо можем возвышаться к Благу, действовать в соответствии с внутренней необходимостью, которая является реализацией общекосмического смысла. Тем самым мы можем делать нашу жизнь либо более осмысленной, более полно реализовывать наш собственный смысл и наше предназначение, либо, если мы отходим от Блага, в нашей жизни появляется всё больше случайностей, всё больше непредсказуемого, всё больше зла.

«Чем более нечто наделено субстанциальными признаками (чем оно ближе к Абсолюту), тем оно более необходимо. Напротив, чем слабее сопряжение косвенных производных Абсолюта с их предельным основанием, тем более случайным характером эти несовершенства обладают, относясь к внешней сфере акцидентального.[5]

Здесь закономерно возникает вопрос: а что нужно практически делать, чтобы достичь Блага? Как определить, что является внутренней необходимостью? Как определить, что ведёт к благу, а что нет? Эти вопросы я планирую разобрать в очередной части видео «Духовное развитие философа».

Необходимость и свобода

А пока рассмотрим другой вопрос: как с этой внутренней необходимостью совмещается наша свобода? Разве наша свобода не нарушается, когда мы действуем в соответствии с определенным сценарием или предписанием? Разве Кацумото не утратил свободу воли, когда согласился действовать в соответствии со своим видением?

Если брать понятия необходимости и свободы абстрактно, то возникает впечатление, что они несовместимы, и раз мы чему-то подчиняемся, то мы несвободны. Однако, в реальной жизни мы совершенно спокойно уживаемся с необходимостью, когда она соответствует нашим целям. Когда нам кажется, что цепь событий приведёт нас к благополучию, то мы совсем не считаем, что наша свобода каким-то образом ущемляется.

Например, если мы считаем, что для улучшения нашей жизни нам нужно взять кредит и купить машину, мы подчиняемся этой необходимости и не считаем, что наша свобода ограничена. Напротив, даже считаем, что получили больше возможностей для реализации своих целей. Мы без проблем следуем необходимости, когда эта необходимость соответствует нашей воле, нашему самоопределению. Стало быть, наш реальный жизненный опыт говорит о том, что самоограничение и подчинение необходимости вовсе не противоречит свободе воли. 

Быть свободным вовсе не означает не подчиняться вообще ничему и совершать ничем не обусловленные, т.е. случайные действия. Как я говорил в видео о свободе воли, «быть свободным, значит зависеть от себя, а не от иного; значит получать свою определенность не извне, а изнутри». Изнутри, значит из самого себя.

Быть свободным значит определять свои действия в соответствии со своей сущностью. А что такое наша сущность? Наша сущность — это наш вечный смысл, это, часть вечного бытия. А бытие — это то, что самоопределилось абсолютно свободно, и все его части также самоопределились абсолютно свободно. И, как мы говорили в видео об абсолютной свободе, «если самоопределившееся бытие определено самим же собой, то это значит, что оно обусловлено самим собой, т.е. само для себя является абсолютной необходимостью. А значит, в сфере бытия свобода и необходимость совпадают; абсолютная свобода и есть абсолютная необходимость».

Значит, наша сущность уже определена в самой себе, она является образом абсолютного Блага и лишена всякого зла. Это, так сказать, наш идеал. Но в реальности мы не идеальны. Реальные мы — это наша идеальная сущность, погруженная в инобытие, в материю. Это ум, забывший сам себя и вынужденный прилагать усилия, чтобы вернуться к самому себе. Таким образом, в реальной жизни мы как бы самоопределяемся заново, совершая выбор относительно добра и зла.

Наш ум абсолютно свободен в себе и для себя, но для души, которая является его инобытийным воплощением, он является ее внутренней необходимостью. Внешняя же необходимость для души — это ее тело и весь остальной материальный мир.

Таким образом, наша свобода воли состоит в том, чтобы либо подчиниться своей ВНУТРЕННЕЙ сущности, уму, или духу, который УЖЕ свободно самоопределился в Благе. Либо подчиниться ВНЕШНЕЙ необходимости и случайности, которая является ОТРИЦАНИЕМ внутренней необходимости и тем самым отрицанием блага. Если мы выбираем первый вариант, мы свободно подчиняемся, по сути, самим себе, своему уму, своему подлинному Я.

В монотеистической картине мира это означает подчинение воле Бога (ведь бытие сотворено Богом). И становится понятным, что в этой картине мира «быть рабом Бога» означает «действовать в соответствии со своей же лучшей частью», действовать наилучшим образом, исполнять свое предназначение, творить добро. А противоположное состояние — подчинение внешней необходимости и случайности — означает «быть рабом греха». Потому что грех — это уклонение воли от блага.

В христианстве же человек — это уже не просто раб, но друг Бога. Христос сказал: «вы — друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам. Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что́ делает господин его» (Иоанна 15:14-15). Что значит «раб не знает, что́ делает господин его»? Это значит, что человек не знал замысел Бога о мире. Христос же открыл человеку судьбу мира и возможность достижения вечной жизни. То есть, человек получил возможность взглянуть на историю мира как на целое, которое имеет определённую цель. И теперь он можетсовершать свои поступки и строить свою жизнь, сообразуясь с этим знанием целого. Он уже не просто рабски следует Закону, но осознанно стремится к цели.

С точки зрения христианства Иисус Христос представляет собой реальный пример жизни в полном соответствии с внутренней необходимостью и внутренней свободой.

В самом деле, если возможны разные степени приближения человека к своему смыслу и к смыслу всего исторического процесса, то значит, возможна и максимальная степень такого приближения. А значит, что в жизни человека, полностью следующего своей внутренней необходимости, не будет ничего случайного. Каждая жизненная ситуация будет способствовать максимально полной реализации его личного смысла и смысла всего мирового процесса.

Так вот, согласно христианскому учению, вся жизнь Иисуса Христа была предсказана пророками, то есть, его жизнь была заранее предопределена Богом, в ней не было ничего случайного, но каждое событие соответствовало божественному замыслу и представляло собой совершенную реализацию этого замысла. При этом, Христос знал, ЧТО он должен делать, и знал, к чему это приведёт. И участвовал в этих событиях по своей собственной воле, т.е. совершенно свободно.

Выводы

Как видим, для объяснения категорий необходимости и случайности недостаточно лишь принципа механического детерминизма, которым оперирует современная наука и философия. Недостаточно рассматривать некоторое событие только как результат предшествующих причин. Недостаточно спрашивать «почему произошло это событие?», но важнее спрашивать «для чего это событие произошло?», какая у него цель? Какой смысл оно имеет в целостной картине мироздания или в моей личной жизни?

Смысл необходимости и случайности раскрывается только в свете категории смысла. Тогда эти категории занимают своё место в единой структуре действительности.  Тогда мы видим, что необходимость — это не просто то, что происходит с неизбежностью или постоянно повторяется, но то, что способствует реализации смысла как всего универсума, так и его отдельных частей, а случайность — это то, что либо безразлично к реализации этого смысла, либо ему мешает.

[1] Видео «Александр Марков — Свобода воли и ответственность», 01:26.

[2] Лосев. Аристотель. В поисках смысла. С. 212-213.

[3] Лосев. Аристотель. В поисках смысла. С. 226.

[4] Лосев. Аристотель. В поисках смысла. С. 226–227.

[5] Пивоваров. Категории онтологии, с. 343