Смысл обрядов в христианстве

Вступление

Зачем люди совершают религиозные обряды? Допустим, что душа бессмертна и её посмертная судьба определяется неким высшим судом. Но каким образом ритуальные действия, ограниченные временем и пространством, способны повлиять на участь человека в вечности?

Мы легко можем согласиться с тем, что Бог награждает человека вечным блаженством за добрые дела и праведную жизнь. Однако обряд не вписывается в эту логику: исполнение ритуальных действий не приносит какой-то очевидной пользы окружающим. Тогда либо обряд избыточен, либо он действительно может как-то пересекать границу духовного и материального, устанавливает связь с божественным и может преображать человека, либо выполняет какую-то другую, неочевидную, функцию.

Сущность обряда

Попробуем выяснить, в чём состоит сущность обряда. Обряд — это нормированное поведение человека; это действия, оформленные по определённым правилам. Источник этих правил — та или иная высшая инстанция (Бог, социум, традиция). Эта инстанция может присутствовать в обряде либо смысловым образом (символически), либо реально. Таким образом, если божество имеет связь с обрядом, то обряд становится посредствующим звеном между материальным и духовным, индивидуальным и всеобщим.

Рассмотрим некоторые исторические примеры религиозных обрядов в различных культурах.

Пантеизм

В пантеистической картине мира божественное не отделено от человека, а изначально присутствует в нём. Для античного грека вечная часть человека — это душа. Душа божественна по самой своей природе, но эта ее природа затемнена материальным телом и чувственными впечатлениями. Чтобы освободить душу от власти материи, античные греки использовали аскезу (для умерщвления тела), философию — как метод сосредоточения на вечных предметах, — и теургию — обрядовые действия, направленные на соединение с богами.

«Человек, думали тогда, уже по самой своей субстанции есть бог… По Ямвлиху, божество в человеке скрыто и искажено бесчисленными чувственными обстоятельствами и переживаниями. Теургия в том и заключается, чтобы освободить человека от этих чувственных искажений, чтобы достигнуть обнажения божества в человеке. Теургия вовсе не создает божества в человеке и вовсе не делает впервые человека богом. Человек и без нее… в любом своем падшем состоянии, является по своей субстанции не чем иным, как именно богом. Теургия только помогает ему снять со своей души эти искажающие ее покровы; и исконная божественная субстанциальность человека со всеми ее чудесными явлениями появляется сама собой в готовом виде.» 

— А. Лосев. ИАЭ, т.7, ч.1

Таким образом, в античной культуре религиозные обряды — это не просто условные действия, а инструмент, обеспечивающий реальное проявление божественного плана действительности. В видео «Логика культа» мы говорили, что ритуалы, молитвы, изображения и имена богов рассматривались греческими мыслителями как реальные символы, обладающие онтологической связью с божеством. Поскольку символы изначально находятся в боге, и только потом постигаются человеческим умом, то они не просто указывают на богов, а становятся их действенным проявлением. Поэтому в пантеизме обряд понимается как средство раскрытия единства человеческого и божественного; божество субстанциально присутствует в обрядовых действиях.

Однако такое понимание обряда вступает в конфликт с монотеистическим мировоззрением. С позиций монотеизма языческие ритуалы интерпретируются как общение с бесами: в них действует не истинный Бог, а тварные и падшие существа — демоны.

Иудаизм

В ветхозаветном иудаизме обряд тоже служит связующим звеном между человеком и высшей инстанцией — Богом. Однако, характер этого взаимодействия радикально иной: если в язычестве обряд раскрывает имманентное присутствие божественного в материальном мире, то в иудаизме обряд подчёркивает трансцендентность Бога и Его абсолютную суверенность. Цель обряда здесь — не достижение загробной жизни (в традиционном иудаизме понятие загробной жизни отсутствует), а поддержание коллективной святости Израиля как народа завета. Через ритуальные действия — жертвоприношения, очищения — Израиль утверждает свою избранность и создаёт условия, при которых Бог может обитать в среде избранного народа (Исх. 25:8).

Евреи, по-видимому, верили, что обряды действительно очищают от греха, и переживали обрядовые действия как своего рода теургию, в которой происходит объединение воли Бога и действий человека. При этом, в отличие от языческой теургии, в иудейском обряде не происходит субстанциального слияния Бога и человека. Бог остаётся трансцендентным, а обряд — это акт повиновения и очищения, подчёркивающий дистанцию между Творцом и творением.

Однако, с христианской точки зрения исполнение обрядового закона Моисея действовало только «будущим числом»: от грехов людей очищал не сам обряд, не «кровь тельцов и козлов» (Евр. 9:9-10), а будущая жертва Христа, которой человек приобщался, исполняя обряд. Таким образом, обряд в иудаизме носил прообразовательный характер: он изменял формальный статус человека перед Богом — из виновного в невиновного, — но не преображал его внутреннюю природу. Бог присутствовал в обряде как законодатель и основоположник завета, но не как субъект, непосредственно действующий здесь и сейчас. Поэтому, с точки зрения христианства, иудейские обряды имели характер лишь юридический.

В отличие от этого, христианские таинства, как мы увидим далее, претендуют на непосредственное участие Бога в человеческой жизни, изменяя не только юридический статус человека, но и саму его природу.

Христианство

С пришествием Иисуса Христа в религиозной жизни людей произошли радикальные изменения.

Христос принёс Богу совершенную жертву за грехи людей, очистив их Своей кровью и примирив и соединив через Себя весь мир с Богом («дабы все небесное и земное соединить под главою Христом», Еф. 1:10). В отличие от повторяющихся ветхозаветных обрядов, жертва Христа обладает универсальной онтологической мощью, упраздняя необходимость дальнейших искупительных ритуалов. Это событие, выходящее за пределы времени, делает ненужными ветхозаветные искупительные ритуалы: храм, священство и жертвоприношения уступили место Христу, служащему как Первосвященник в нерукотворном небесном храме (Евр. 8:1-2).

Тем не менее, людям для очищения от греха и спасения необходимо приобщиться жертвы Христовой. Нужно заключить с Богом завет, договор, по которому Бог примет человека в число Своих детей и после смерти воскресит их на новой земле.

Если в ветхозаветные времена договор с Богом заключался через обрезание и участие в Пасхе, то после пришествия Христа, человек может войти в число избранных через веру в Иисуса как Сына Божия и Спасителя. А свою веру он должен засвидетельствовать через обряд крещения, установленный Самим Христом. Этот обряд является новозаветным аналогом обрезания (Кол. 2:11). Бог со Своей стороны подтверждает заключённый договор тем, что даёт человеку Святого Духа как залог будущего воскресения и вечной жизни (Еф. 1:14).

Помимо крещения, Иисус заповедал также совершать Вечерю — совместную трапезу с вкушением хлеба и вина. Этот обряд стал новозаветным аналогом праздника Пасхи. Для евреев Пасха была воспоминанием об исходе из Египта, освобождении от рабства и заключении завета с Богом через жертвенного агнца (Исх. 12). В христианстве же Христос становится новым Пасхальным Агнцем, чья жертва освобождает людей от греха и открывает путь к вечной жизни (1Кор. 5:7).

Итак, Иисус Христос, как высшая инстанция, устанавливает для людей необходимые обряды.
Какова их цель и сущность?

В разных конфессиях это объясняется по-разному. В ортодоксальных церквях (православии и католичестве) крещение и Евхаристия считаются таинствами, через которые Бог подаёт благодать, преображая человеческую природу. Таинствами обычно называют такие обряды, которые реально актуализируют божественное присутствие. Например, в православии считается, что в таинстве Крещения происходит рождение нового человека, а в таинстве Евхаристии происходит обожение человеческого естества, необходимое для будущей вечной жизни.

В протестантизме взгляды на сущность христианских обрядов расходятся. Лютеране и англикане сохраняют понятие таинств и обычно относят к ним только крещение и вечерю. Они тоже признают их благодатное действие, но не делают акцента на преображении человеческой природы.

Реформатские же церкви и баптисты считают, что обряды крещения и вечери — это лишь символы веры и единства христианской общины. Они не обладают никакой особенной онтологической силой и потому не являются таинствами. Они укрепляют веру человека, но не влияют на спасение.

Таким образом, для христиан любой конфессии обряды, установленные Христом, являются средством приобщения к новому завету и жертве Спасителя. Однако их сущность остаётся предметом споров.

Структура обряда

Рассмотрим логическую структуру обряда. Термин «обряд» я использую как наиболее общее понятие, в объем которого входят понятия «ритуал», «таинство», и т.п. Как мы сказали, обряд — это нормированное поведение человека; это действия, оформленные по определённым правилам. Источник этих правил — та или иная высшая инстанция. Таким образом, в структуре обряда присутствуют два главных плана — условно назовём их первообраз и образ.

Отношения между образом и первообразом

Первообраз может быть связан со своим отображением либо по смыслу, либо по субстанции (сущностно), либо энергийно (через действие).

1. Когда образ связан с первообразом только по смыслу, то он представляет собой знак.
   Например, обручальное кольцо указывает на наличие у меня супруги, на мой определённый юридический статус, и на ту высшую инстанцию, которая утверждает супружество как особые социальные отношения — т.е. на Бога или социум. Эта инстанция присутствует в кольце лишь смысловым образом, но никак в нём не действует. Кольцо — это знак, свидетельство определённых правовых отношений между высшей инстанцией, мной и моей супругой.
2. Образ может быть связан с первообразом сущностно, или субстанциально.
   Например, моё выражение лица может указывать на то, в каком эмоциональном состоянии находится моя душа. Лицо — это не душа (лицо материально, душа нематериальна), но душа непосредственно присутствует в лице и выражает себя в нём. Поэтому выражение лица — это реальный символ состояния души (или сущностный символ, субстанциальный символ). Душа и лицо — это не две вещи, но одна вещь, одна сущность, одна субстанция. Изменение в душе производит изменения в теле.
3. Образ может быть связан с первообразом энергийно, т.е. через действие.
   Например, если во время стрима вы видите мой образ на экране, то я присутствую в образе энергийно, своими действиями, но отличаюсь от него субстанциально. Я и мой образ — это две разные вещи, но при этом я присутствую в своём образе через мои действия.
   Другой пример: законодатель и исполнитель. Исполнитель действует так, как предписано законодателем; он исполняет его волю. Стало быть, законодатель как первообраз в момент действия исполнителя присутствует в нём как в своём образе. По субстанции это две разных личности, но они совпадают по действию первообраза. Такой образ, в котором присутствует действие первообраза можно обозначить как энергийный символ.

Во всех случаях образ — это явление первообраза и тем самым — связующее звено между первообразом и тем инобытием, в котором он является.

Типы обрядов

Теперь применим эти рассуждения в отношении религиозного обряда. В религиозном обряде первообраз — это либо само божество, либо какое-то событие или действие, с ним связанное.

1. Обряд может выполнять роль простого знака, указывающего на первообраз, и связывать человека с божеством только по смыслу. В этом случае обряд можно обозначить как ритуальное действие. Ритуал может быть простым воспоминанием о каком-либо священном событии (например, воспоминание об исходе из Египта), а может иметь юридический характер — например, освящение предметов для посвящения их Богу, возобновление или обновление завета человека с Богом, перемена статуса человека с виновного на невиновного, с неженатого на женатого, и т.д. Такое понимание обряда мы видим в иудаизме.
2. Обряд может быть непосредственным проявлением первообраза. В этом случае божество реально присутствует в обряде и в культовых предметах. Такое понимание обряда встречается в язычестве, где боги и люди в своей основе суть одна и та же субстанция. Такой обряд можно обозначить как магическое действие или теургия. Обратим внимание, что божество здесь действует синхронно с действиями человека.
3. Обряд может быть энергийным символом божественного. Божество здесь тоже проявляется и действует, но присутствует в обряде не субстанциально, а исключительно через свои действия, энергии. Бог мистическим образом присутствует в обряде — в людях или материальных предметах — но не субстанциально, а в виде особой силы или благодати. Такое понимание обряда характерно для ортодоксального христианства и в некоторых случаях для зороастризма и индуизма. Условно его можно обозначить как таинство.

Таковы основные типы взаимодействия между божественным и материальным. Первый и третий характерны для монотеизма, который разделяет божественную и тварную природу; второй характерен для пантеизма, где природа бога и природа космоса тождественны.

Однако, в христианстве божественная и человеческая природы объединяются в личности Богочеловека Иисуса Христа. А значит, возможна особая модификация обрядов, связанная не с Богом, а с Богочеловеком как посредником между Богом и людьми. Стало быть, мы можем повторить все три типа обрядов с учетом того, что они относятся не к трансцендентному Богу, но к Богочеловеку, который имманентен нам через свою человеческую природу. В этом случае:

1. обряд может быть знаком, указывающим на Христа или на какие-то события, с ним связанные;
2. обряд может быть реальным символом Христа (в котором Христос присутствует субстанциально);
3. обряд может быть энергийным символом Христа;

Первый вариант понимания обряда (знаковый) характерен для некоторых деноминаций протестантизма. Здесь крещение или причастие понимается как простой символ, как знак или свидетельство, подтверждающее веру человека и его завет с Христом. Такое понимание обрядов не требует субстанциального присутствия Христа; оно акцентирует лишь юридический характер отношений между человеком и Спасителем. Это обряд как воспоминание и свидетельство: в нём вспоминается реальное событие из жизни Иисуса Христа и человек воспроизводит обряд по заповеди, данной Спасителем, как подтверждение своей веры.

Мы видим, что с логической точки зрения, такие отношения с Богом были характерны для иудаизма, но теперь они перенесены на христианскую почву и неизбежно изменили свой характер. Поскольку Иисус — это не только трансцендентный Бог, но и человек, такой же как и мы по своей природе, то человек даже через посредство такого абстрактно понимаемого обряда, вступает в более близкие, личные и конкретные отношения с Богом, чем это было в ветхозаветном Израиле. Тем более, что в религиозной практике протестантов подчёркивается непосредственное присутствие Св. Духа в каждом верующем христианине.

Второй вариант понимания обряда (реальный символ) характерен для ортодоксальных церквей в их трактовке Евхаристии, хотя встречается и среди протестантов. Хлеб и вино в этом понимании реально становятся Телом и Кровью Христа, а человек, вкушая их, становится причастником божеского естества и претерпевает реальное преображение. Мы видели, что субстанциальное единство с божеством характерно для языческой теургии. Однако, ортодоксальное христианство делает акцент на непреодолимом различии природ человека и Бога: человек в таинстве Евхаристии не становится Богом по существу, но лишь приобщается к божественной природе через обоженное тело Иисуса Христа (2Петр. 1:4).

Третий вариант понимания обряда (энергийный символ) тоже характерен как для ортодоксальных церквей, так и для некоторых протестантских деноминаций. Бог присутствует в таинствах через Свои энергии, преображая человека, но не сливаясь с ним субстанциально. В частности, Крещение рассматривается как таинство, в котором благодать (энергия) Св. Духа освящает воду и возрождает человека, очищая его от греха.

Именно второй и третий вариант понимания обряда обозначаются в христианстве понятием «таинство».

Как видим, в разных христианских церквях акцентируются разные диалектические моменты обряда. Присутствие Бога и Христа в обряде представляется в соответствии с тем, как понимается сам обряд — как знак, как реальный символ или как энергийный символ. Каждая христианская конфессия или деноминация утверждает, что именно её понимание является единственно правильным, и на этом основании отделяет себя от других конфессий. Но действительно ли можно утверждать, что истинным может быть только один из перечисленных вариантов? Имеются ли для этого основания с точки зрения логики?

Проблема в понимании таинств

С точки зрения логики, если существует какая-то логическая возможность, то она должна быть реализована. Поскольку Бог в себе есть абсолютная мощь, то и в мире Бог стремится присутствовать максимально полно. Поэтому, через историю Бог ведет мир к такому состоянию, в котором Его присутствие будет максимальным.

Стало быть, если для трансцендентного Бога есть логическая возможность проявлять Себя в мире энергийно, то Он будет это делать при необходимости. Это мы наблюдаем в отношениях Израиля с Богом: Бог в том или ином виде проявляет в мире свою славу.

Если есть возможность для присутствия Бога в мире субстанциально, то он рано или поздно это реализует. На это указывает факт Боговоплощения.

Если Бог — это абсолютная личность, абсолютная свобода и абсолютная справедливость, то Он обязательно будет проявлять в мире эти свои качества. А значит, Он будет общаться с другими личностями (т.е. с человеком) на языке юридической практики и правовых норм. Потому что право — это не что иное как реализация свободы и справедливости между разумными личностями. И таким образом, Бог будет присутствовать в человеческом обществе как законодатель и судья.

Следовательно, мы не можем отрицать принципиальную возможность присутствия Бога в мире в каждом из аспектов: в знаковом (в частности, юридическом), энергийном и субстанциальном.

Теперь поставим аналогичный вопрос относительно обрядов: можем ли мы ограничить присутствие Бога в обрядах только одним из аспектов, например, знаковым?

Обряд — это один из способов присутствия Бога в мире, среди людей. Если Бог — это полнота, то и в истории Он будет стремиться к реализации этой полноты (чтобы быть «всё во всём»). Из этого мы могли бы сделать вывод, что если Бог может присутствовать в мире в каждом из трех аспектов, а обряд — это частный случай присутствия Бога, то следовательно, и в обрядах Бог может присутствовать в тех же аспектах. Однако, такое умозаключение будет поспешным.

В самом деле, со знаковым аспектом обряда проблемы присутствия Бога не возникает: по смыслу Бог всегда присутствует в обряде; для этого не нужно никаких особенных действий с Его стороны. Любое наше действие во славу Божию или по заповеди Божией означает, что Бог смысловым образом в наших действиях присутствует. Но вряд ли мы можем утверждать, что Бог всегда присутствует в обрядах энергийно (т.е. Своими благодатными действиями). И тем более возникает проблема с утверждением Его субстанциального присутствия в обряде.

Давайте подробнее рассмотрим каждый из аспектов обряда и выясним, можем ли мы отрицать возможность присутствия Бога в них.

Юридический аспект

Юридический аспект — это частный случай знаковой функции. Отрицание (или, по крайней мере, сильное умаление) юридической стороны обрядов характерно для православия.

В силу каких-то культурно-исторических причин в православном богословии отошли на второй план аспекты подвига Христа, относящиеся к закону и суду, такие как удовлетворение Божьей справедливости в отношении согрешившего человечества, умилостивление Его гнева, и другие. Вместо этого в православии стали подчёркиваться онтологический и терапевтический аспекты искупления. То есть, основной акцент здесь делается на исцелении природы человека и обожении (θέωσις).

Соответственно, и трактовка христианских обрядов приобретает своеобразный характер. При таком подходе обряды неизбежно должны трактоваться как таинства, в которых Бог присутствует и действует непосредственно во время их совершения. Ведь если цель искупления — это реальное исцеление и преображение природы человека, то обряды должны быть чем-то большим, чем просто знаки, юридические свидетельства или воспоминания о событиях из жизни Иисуса. Поэтому в православии таинства понимаются как средства преображения и обожения, но не как юридические акты, связанные с прощением грехов или изменением статуса перед Богом.

Это неизбежно отражается и в практике духовной жизни. Если мы умаляем юридическую сторону обряда, не рассматриваем его как свидетельство о прощении грехов, как знак того, что мы уже включены Богом в число Его наследников, если вместо этого подчёркиваем терапевтическую сторону обряда (исцеление греховной природы), то это приводит к тому, что православный верующий, во-первых, теряет основания для уверенности в своём спасении (тот факт, что Бог во Христе простил ему все грехи, совершенно меркнет перед тем фактом, что его падшая природа еще не исцелена), а во-вторых, таинства превращаются в «таблетку», в «лекарство», и в итоге — в магическое средство для обеспечения своего спасения.

Однако, совершенно очевидно, что мы не можем отрицать юридической стороны христианских обрядов по той простой причине, что Библия постоянно использует юридические образы и понятия, такие как закон, суд, долг, оправдание и искупление (т.е. выкуп).

Поэтому и христианские обряды крещения и причастия — это в первую очередь действия, связанные с заветными, договорными отношениями между Богом и человеком.

• Крещение: Это вступление в Новый Завет, где человек принимает обязательства верности Богу и получает прощение грехов (Деян. 2:38).
• Евхаристия подтверждает принадлежность к завету и включает такой юридический элемент как снятие вины. «Кровь нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. 26:28).

Энергийный аспект

Можем ли мы отрицать энергийный аспект обряда? Энергийный аспект — это то, что в православии называется благодатью Св. Духа. Мы совершаем обряд, и Св. Дух Своим действием освящает нас и даёт те или иные «благодатные дары».

Здесь для начала нужно обратить внимание на то, что библейское слово «благодать» (греч. χάρις) имеет два значения:

1. Милость Бога к человеку — незаслуженная любовь и прощение, которые Бог дарует людям. Например, в Послании к Ефесянам (2:8-9) говорится: «Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился».
2. Сила Божия — действие, энергия Бога, которая преображает человека и помогает ему жить праведно. В 2 Коринфянам (12:9) Бог говорит Павлу: «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи».

В католицизме и протестантизме благодать чаще понимается в первом значении — как милость или прощение, как незаслуженный дар, а в православии обычно во втором значении — как нетварная энергия Бога, как реальная сила, которая освящает человека, преображает его душу и тело и действует в таинствах Церкви. (Опять в разных традициях мы видим акцентирование одних аспектов и нивелирование других. Если научиться замечать подобные односторонности, то заявления той или иной церкви о непогрешимости ее учения начинают выглядеть странными.)

Как мы уже говорили, в протестантизме обряды рассматриваются в знаковом аспекте и энергийный аспект обрядов отрицается. Крещение обычно понимается просто как символический акт послушания Христу и публичное исповедание веры. Причастие — как воспоминание о жертве Христа, а не реальное пресуществление или источник благодати. Обычно протестанты отрицают, что в обрядах как-то действует Бог, передаётся благодать и какие-то духовные дары. Хотя встречаются и исключения.

Однако, такая позиция входит в противоречие с самими духовными практиками протестантов.
В самом деле, с одной стороны, самой своей практикой богообщения протестанты подтверждают присутствие и действие Святого Духа в среде верующих. Так, в харизматических и пятидесятнических церквях, мы наглядно видим энергийное присутствие Бога в среде верующих — т.е. ту самую благодать, как ее понимают православные (хотя и в «неправославной» форме). Евангельские христиане постоянно переживают общение со Святым Духом в повседневной жизни — в молитве, в поклонении, в пророчествах, исцелениях и т.д. Их практика показывает, что Дух действует напрямую, без необходимости в посредничестве священников. Он активно преображает человека и даёт ему благодатные дары.

Но при этом, с другой стороны, утверждается, что Бог не делает того же самого в Крещении и Причастии. Получается, что обычная духовная жизнь верующих максимально наполняется Божественным присутствием, но обрядовая сторона максимально опустошается от действий Святого Духа. Протестанты признают действие благодати в контексте личного опыта, но отрицают её в контексте таинств. Налицо странный «перекос» в действиях Бога.

Нам скажут, что Дух действует там, где есть вера, поэтому обряды вторичны. И с этим действительно невозможно не согласиться. Однако, невозможно не согласиться и с тем, что если благодать может присутствовать в жизни, то она может присутствовать и в обрядах, тем более, если они установлены Самим Христом. Если я в принципе могу пережить рождение свыше, то очевидно, что я могу пережить его и во время обряда крещения. Никакого принципиального ограничения на действия Бога в обрядах — нет. Следовательно, отрицать энергийный аспект обрядов невозможно.

По сравнению с протестантской позицией, православие впадает в противоположную крайность: благодать даётся только в таинствах, только через специальных людей, наделённых особой благодатью. Хотя возможность переживания действия Св. Духа простыми верующими в их обыденной жизни официально и не отрицается, церковная педагогика старается свести такую практику к нулю. Переживание благодати считается допустимым только на высоких ступенях подвижничества, а у обычных христиан (у так наз. «мирян») обычно маркируется как «прелесть».

Однако, реальный опыт показывает, что участие в таинствах само по себе не приводит к преображению человека. Ты можешь исповедаться и причащаться хоть каждый день, но никаких признаков обожения у тебя не появится. А значит, в таинствах благодать может и не присутствовать; действия Бога не привязаны к обряду. Таинства действительно вторичны по отношению к вере и личным отношениям с Богом. В дальнейшем мы подробно обоснуем этот тезис. А пока сделаем предварительный вывод.

И логика, и практика показывают, что мы не можем принципиально отрицать энергийный аспект христианских обрядов, хотя не можем и жестко привязывать действие благодати к таинствам. А значит, наше понимание христианских таинств должно быть скорректировано.

Субстанциальный аспект

Можем ли мы отрицать возможность субстанциального присутствия Христа в обряде, а именно, в Евхаристии?

Библейские аргументы

Для начала, рассмотрим какие основания имеет событие Вечери в Ветхом завете. Как мы уже говорили, для евреев обряд Пасхи был напоминанием о том, что Бог освободил Израиль из египетского рабства. Чтобы освободиться от власти египтян, евреям нужно было по повелению Бога выполнить определённые действия. (Исход 12:1–28)

1. Каждая семья или группа людей должна была подготовить ягнёнка или козлёнка.
2. В определённый день его нужно было заколоть и собрать кровь в сосуд.
3. С помощью пучка иссопа нужно было помазать кровью агнца перекладину и косяки дверей своих домов. Кровь агнца была знаком для Бога, чтобы во время казни египетских первенцев оставить жителей этого дома невредимыми. «И увижу кровь, и пройду мимо вас, и не будет между вами язвы губительной» (Исх. 12:13).
4. Агнца нужно было зажарить целиком на огне, не ломая его костей, и съесть с пресным хлебом и горькими травами.
5. Есть агнца нужно было «с поспешностью»; каждый еврей должен быть готов к немедленному выходу: нужно быть препоясанным, обутым и с посохом в руках.
6. После этого нужно было ждать, пока ночью Бог не пройдёт по Египту, поражая первенцев.

Эти действия впоследствии стали частью обряда праздника Пасхи. С христианской точки зрения событие Исхода евреев из Египта было прообразом освобождения людей от рабства греха, которое совершил Христос. Христианское учение видит в Иисусе «Агнца Божьего, Который берёт на Себя грех мира» (Иоанна 1:29). Его смерть на кресте, произошедшая в период Пасхи, рассматривается как совершенное жертвоприношение, а Его воскресение — как победа над смертью и освобождение людей от власти греха, аналогичное исходу евреев из Египта.

Соответственно, мы видим и другие параллели. Кровь пасхального агнца была прообразом крови Христа: после жертвы Спасителя Его кровь спасает людей от рабства греху и смерти. Так же, как евреи должны были пометить кровью свои жилища, христианин должен «пометить» себя кровью Иисуса, чтобы Бог избавил его от рабства и оставил в живых.

Так же, как евреи вкушали пасхального агнца для спасения и обретения единства с Богом, так же и христиане должны «вкушать» Его тело и кровь Христа. «Если не будете есть плоти Сына Человеческого и пить крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6:53–56).

Юридический аспект этих обрядов очевиден. В ветхозаветные времена любой человек мог стать частью божьего народа, Израиля. Для этого ему нужно было совершить обрезание и праздновать Пасху. В новозаветные времена Христос устанавливает для Своей церкви аналогичные обряды: каждый, кто хочет войти в число сынов Божиих, должен креститься и совершать причастие.

Однако, христианство не ограничивается только внешне-формально стороной в воссоединении с Богом. Одно дело стать частью Израиля по плоти и зафиксировать это изменение своего гражданского статуса с помощью обряда и другое дело — стать чадом Божиим по духу — для этого недостаточно формального ритуала. Чтобы стать чадом Божиим нужно внутренне преобразиться, родиться свыше, получить новое сердце (вместо каменного плотяное). Для этого необходимы покаяние (т.е. метанойя, перемена образа мыслей) и вера. В этом случае Св. Дух обновляет человеческое естество, происходит онтологическая перемена. А раз так, то дело уже не может ограничиться одними знаками и метафорами. Здесь зарождается новая реальность, новое творение. И уже эта новая реальность как бы высвечивается, проявляется в обряде.

Стало быть, если в христианстве речь идет о новой реальности, то странно трактовать слова Христа и апостолов о причащении телу и крови Господней только метафорически. Их нужно понимать буквально. Наравне с буквальным пониманием других евангельских утверждений.

«и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом, — благодатью вы спасены, — и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе,» (Еф. 2:5-6)

В самом деле,

• Христос говорит, что чтобы спастись, необходимо родиться свыше. Новое рождение — это буквальный, онтологический факт или всего лишь метафора? Конечно же буквальный.
• Апостолы утверждают, что мы, как Церковь, суть члены тела Христа. Мы члены тела Христа буквально или не буквально? Буквально. Церковь — это богочеловеческий организм.
• Далее: «Бог нас оживотворил со Христом и воскресил». Оживотворил и воскресил буквально или метафорически? Для рождённого свыше христианина очевидно, что буквально. Мы были мертвы, лишены славы Божией, лишены Духа жизни, но теперь ожили. К этому прибавим то, что жизнь и кровь в Библии — это, по сути, синонимы. Если Бог нас оживотворил, это значит, что дал нам кровь Христа, которая и оживляет нас.
• Далее: Бог «посадил нас на небесах во Христе Иисусе». Посадил на небесах буквально или метафорически? Православные думают, что метафорически (и это при всей онтологичности православного богословия!). Но протестанты-то верят, что буквально! И я в одном из видео объяснял, что это действительно можно понимать буквально.

Тогда, если мы все четыре пункта понимаем буквально, то почему утверждение Христа о том, что мы должны есть Его плоть и пить Его кровь мы должны понимать метафорически?

Бог нас родил (как нового человека), оживотворил (дал кровь Христа), сделал нас членами тела Христова (т.е. частью Его организма), и посадил на небесах (в духовном мире, рядом с Собой)! Разве в таком «органическом» контексте не естественно сделать вывод, что, родившись во Христе, получая от Него жизнь, мы тем самым питаемся Его телом и кровью?

Если Христос — наша Пасха (1Кор. 5:7), то в соответствии с пасхальным обрядом (а точнее, в соответствии с теми условиями, которые установил Бог для спасения Израиля из египетского плена), мы должны буквально вкушать плоть пасхального агнца. Но что тогда насчет крови? Ведь Бог дал повеление только о помазании кровью агнца, но не приказывал пить ее.

Аргумент против вкушения крови

Действительно, некоторые утверждают, что слова Христа о необходимости пить Его кровь мы не можем понимать буквально, потому что евреям было запрещено употреблять кровь в пищу. А значит, и для апостолов, которые были евреями, буквальное понимание слов Христа о питии крови было невозможным. Однако, это просто недопонимание того, что сделал для нас Христос.

В Библии кровь считается вместилищем жизни. Об этом прямо говорится в книге Левит 17:11: «душа тела в крови, и Я назначил её вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия душу очищает».

Таким образом, кровь — это реальный символ жизни. Это то, что переносит и распространяет жизнь.

Бог запрещает евреям употреблять кровь в пищу (Левит 17:14, Второзаконие 12:23), так как она принадлежит Богу как Творцу жизни. Вместо этого её нужно символически возвращать Богу через ритуал — либо выливая на жертвенник в Храме, либо, в некоторых случаях выливая ее вне Храма, в землю.

Но Христос радикально изменяет ситуацию, которая была в ветхозаветном Израиле. Поскольку Он Сам и есть Бог, обладающий властью над жизнью, поэтому Он добровольно даёт её людям, чтобы они жили Им.

Никто не отнимает её у Меня, но Я Сам отдаю её. Имею власть отдать её и власть имею опять принять её.
Евангелие от Иоанна 10:18 — Ин 10:18: https://bible.by/verse/43/10/18/

Поэтому Он и говорит: «Кровь Моя есть истинное питие» (Ин. 6:55). Его кровь — это дар, который не только искупает, но и оживотворяет. В Евангелии от Иоанна (10:10) Христос говорит: «Я пришёл для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком».

Виноградная лоза

Ту же самую реальность органической связи с Христом Иисус описывает метафорой виноградной лозы:

«Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне. Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нём, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего.» (Иоанна 15:4–5)

Единство лозы и ветвей — это метафора, но эта метафора указывает на реальную органическую связь верующих с Христом. Ветвь питается соком дерева (его кровью) и получает от него плоть.

Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцом, так и ядущий Меня жить будет Мною.
Евангелие от Иоанна 6:57 — Ин 6:57: https://bible.by/verse/43/6/57/

Соотнесение с евхаристией

Итак, у нас есть все основания утверждать, что, живя во Христе, будучи членами Его тела — частью единого богочеловеческого организма — мы некоторым образом едим Его тело и пьем Его кровь. Для нас, рождённых свыше христиан, слова Христа из 6-й главы Иоанна являются реальностью, хотя это и духовная реальность (такая же, как и наше нахождение с Ним на небесах).

По-моему, также, достаточно очевидно, что это единство верующих с Христом возникает прежде обряда причастия. Сначала Христос даёт нам свою жизнь, мы оживаем, рождаемся свыше, прививаемся к Нему как к виноградной лозе, и вследствие этого мы совершаем обряд причастия, а не наоборот. Таинство Евхаристии — это не средство соединения с Христом, а проявление реальности этого соединения. Думаю, позднее мы еще поговорим об этом более подробно.

Итак, мы видим, что в жизни рожденного свыше человека происходит объединение с Христом во всех трёх аспектах — знаковом, энергийном и субстанциальном. И если это так, то у нас нет никаких оснований считать, что и в обрядах, данных Христом, Он не присутствует в тех же аспектах.

Другое дело, что тут возникает вопрос: а в чем тогда разница между реальной жизнью и обрядом, если Христос присутствует и там, и там? Далее мы попробуем в этом разобраться.

Таинства в апостольской церкви

В ортодоксальных церквях (т.е., в православии и католичестве) обряды крещения и евхаристии понимаются как таинства. Что это значит?

Под таинствами в православном богословии понимаются священнодействия, в которых происходит встреча Бога с человеком и наиболее полно, насколько возможно в земной жизни, осуществляется единение с Ним.
https://azbyka.ru/otechnik/Ilarion_Alfeev/tainstvo-very-vvedenie-v-pravoslavnoe-dogmaticheskoe-bogoslovie/8

«Участвуя в таинствах, человек приобретает новые, и при этом вполне определенные, свойства, возводится на качественно иной уровень христианского бытия. … в таинствах человеку преподаются все благодатные дары, необходимые для спасения».
https://azbyka.ru/otechnik/Oleg_Davydenkov/dogmaticheskoe-bogoslovie/12

Итак, обряд называется таинством, если он имеет следующие три главных признака:

1. в нём происходит «объединение Бога с человеком и наиболее полно»;
2. в нём происходит получение от Бога благодатных даров;
3. обряд является священнодействием, то есть, выполняется специальным человеком — священником, который обеспечивает правильность проведения обряда и тем самым создаёт необходимые условия для присутствия Бога и получения от Него благодатных даров.

Однако, исследователи отмечают, что в апостольской церкви обряды крещения и вечери не воспринимались как таинства.

В церкви первого столетия отсутствовало как привычное для нас сегодня понятие таинства, так и вообще специальное учение о таинствах.
— Р. Готц. «Таинства в истории отношений между Востоком и Западом». С. 46.

необходимо признать, что понятие μυστήριον [по-гречески, таинства] в Священном писании нигде не означает священного ритуала, который под видимым знаком сообщает невидимую благодать Святого Духа недоступным для нашего восприятия образом. Иначе говоря, слово μυστήριον в Священном писании ни разу не обозначает того, что мы сегодня вкладываем в понятие таинства.

… остается выяснить, что же побудило церковь обозначить евхаристию и крещение, а затем и другие «священнодействия» понятием μυστήριον, т. е. вложить в это понятие содержание, которого не было в Священном писании, и тем самым ввести терминологию, которая… «не соответствует словоупотреблению в Новом завете, если не сказать противоречит ему».
— Р. Готц. «Таинства в истории отношений между Востоком и Западом». С. 23.

Итак, в апостольской церкви не было таинств. Не было и отдельной касты священства. Не было храмов. Ни Иисус, ни апостолы не давали повода мыслить крещение и хлебопреломление как «священнодействия». Почему это так? Потому что жертва Христа и евангельское учение упраздняли все эти понятия.

Радикальная новизна христианства

В большинстве религий есть цель человека — преодоление разрыва между человеком и божеством, и есть средства преодоления этого разрыва — ритуалы, нравственные усилия, аскетические и мистические практики. Христианство даёт нам совершенно другой взгляд на реальность. Оно утверждает, что разрыв между человеком и Богом уже преодолён: Христос как воплотившийся Бог (Ин. 1:14) и совершенная жертва за грехи (Евр. 9:26-28) раз и навсегда примирил человечество с Богом. Человеку уже не нужно искать средств для соединения с Богом. Задача любой религии уже решена Христом через Его смерть и воскресение (Кол. 1:20-22). В христианстве спасение — это не цель, к которой нужно стремиться через те или иные практики, а уже совершившийся факт, который мы получаем даром, приобщаясь к тому делу, которое совершил Христос. Никакие действия человека, включая обряды, не могут быть условием или средством спасения. Единственным средством спасения является вера в Иисуса Христа как Спасителя и единственного посредника между Богом и людьми. Уверовав во Христа и передав свою жизнь в Его руки, мы в тот же момент достигаем цели: соединяемся с Богом и получаем спасение по благодати (т.е. даром). Тем самым мы выходим из-под власти законов падшего мира и начинаем жить по совершенно другим законам — по законам Царства Божьего.

А значит, о евангельском христианстве и его обрядах мы уже не можем рассуждать с общерелигиозных позиций, т.е. с позиции падшего, еще не спасённого человека. Христианство — это Царство Божие, пришедшее в силе. На него не распространяются принципы и законы падшего мира. Христианство — это небо на земле, это Бог, действующий в людях.

Поэтому, если здесь и есть обряды, то их смысл не может быть таким же, как в религиозных практиках не спасённых людей. Для не спасённых людей обряды — это священнодействия, это попытки соединиться с Богом; для спасённых (которые уже соединились с Богом) — это нечто другое.

Давайте на основе библейских текстов выясним, что же, согласно Евангелию, является подлинным таинством, в котором происходит

1. наиболее полная встреча человека с Богом;
2. получение благодатных даров
3. и практикуется священнодействие.

Священнодействие у ап. Павла

Слово «священнодействие» мы встречаем у ап. Павла в послании к Римлянам. Здесь он пишет о данной ему благодати

«быть служителем Иисуса Христа у язычников и совершать священнодействие благовествования Божия, дабы сие приношение язычников, будучи освящено Духом Святым, было благоприятно Богу».
Послание к Римлянам 15:16 — Рим 15:16: https://bible.by/verse/52/15/16/

Слово «ἱερουργέω» (hierourgeo), которое здесь используется, означает «совершать священное действие» или «служить как священник». Павел называет священнодействием не что иное, как проповедь Евангелия среди язычников, а обращенных язычников называет «приношением» (προσφορά, prosfora), которое становится угодным Богу благодаря освящению Духом Святым. Павел описывает себя как «служителя» (λειτουργός, leitourgos) и «священнодействующего», что является отсылкой к ветхозаветному образу священства. Но применяет этот образ к проповеди, а не к обрядам и ритуалам.

Стоит ли говорить, что такое понимание священнодействия совершенно утрачено в ортодоксальных церквях. В парадигме ортодоксального христианства проповедь Евангелия совершенно невозможно отнести к таинствам: проповедь — это всего лишь проповедь. Тогда как в первоапостольской парадигме совершенно наоборот: ап. Павел даже крещение считал для себя менее важным, чем благовествование. Он поручал совершать крещение своим ученикам и соратникам, а о себе говорил:

Христос послал меня не крестить, а благовествовать
(1Кор. 1:17)

То есть, крещение не воспринималось как таинство, для которого нужен был человек, наделённый особой властью от Бога. Но при этом, благовестие рассматривалось именно как священнодействие, т.е. действие священника — человека, наделённого особой властью от Бога.

А теперь соединим идею благовестия как священнодействия и идею того, что дело благовестия является делом каждого христианина. Что из этого следует? Из этого следует, что каждый христианин, благовествуя, совершает священнодействие. Каждый христианин является священником, создавая условия для соединения людей с Богом и «получения от Него благодатных даров».

Стало быть, если таинством считать «наиболее полное соединение людей с Богом», то оно происходит не в обрядах, а в благовестии. Проповедь слова Божьего — это основа для духовного возрождения человека, для рождения свыше. Апостолы не раз говорят о том, что рождение свыше происходит от слова Божьего, которое они проповедуют. Не от обряда крещения, который позже стал считаться «таинством», а от слова.

Мы можем сделать вывод, что главное таинство с точки зрения Библии — это действие Бога в сердце человека и преображение человека изнутри, в результате чего человек обретает веру. И это таинство происходит в первую очередь во время благовествования.

вера — от слышания, а слышание — от слова Божия
Послание к Римлянам 10:17 — Рим 10:17: https://bible.by/verse/52/10/17/

Если человек не получил веру и не родился свыше, то никакие обряды ему в этом не помогут. Обряд должен быть выражением внутренней, духовной стороны жизни человека. Если же выражать нечего, то обряд остаётся пустой формой.

Итак, главное христианское таинство может и должен совершать каждый христианин. И здесь мы подходим к библейской идее всеобщего священства.

Всеобщее священство

Идея всеобщего священства появляется уже в Ветхом завете. В книге Исход Бог излагает Своё намерение создать Себе народ священников. После освобождения евреев из египетского плена, Он сказал Израилю:

«вы видели, что Я сделал Египтянам, и как Я носил вас как бы на орлиных крыльях, и принес вас к Себе; итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля, а вы будете у Меня царством священников и народом святым…» (Исход 19:4-6)

Израиль должен был стать не просто «избранным народом», но избранным для того, чтобы вести святую жизнь, жить по воле Божией и быть представителем истинного Бога на земле среди всех остальных языческих народов. Так же, как древнем мире священники были посредниками между божеством и людьми, принося жертвы и провозглашая волю богов, так и Израиль, как «царство священников», должен был стать посредником между Богом и другими народами.

Однако в ветхозаветной истории этот замысел Бога не был полностью реализован. Израиль сразу же нарушил завет с Богом, сделав себе для поклонения золотого тельца (Исх. 32), поэтому Бог отделил от народа колено Левия, которое стало выполнять священническую роль, а остальные израильтяне стали, так сказать, «мирянами».

После искупительной жертвы Христа всё прежнее священство было упразднено и Иерусалимский храм, где приносились жертвы, стал не нужен. Христос становится единственным подлинным Первосвященником, который предстоит Богу в небесном храме, а все верующие в Христа являются Его священниками на земле. Вместо рукотворного храма, где можно было встретиться с Богом, теперь каждый верующий является храмом Бога. В каждом христианине живёт Святой Дух и каждый имеет непосредственный доступ к Богу-Отцу.

Так Бог реализует Свой замысел создать святой народ и царство священников. Об этом говорит ап. Петр:

«Но вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, чтобы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1Петр. 2:9).

Об этом же говорится и в Откровении Иоанна:

«[Христос] соделал нас царями и священниками Богу и Отцу Своему» (Откр. 1:6).

Таким образом, теперь христиане становятся Новым Израилем, детьми Авраама не по плоти, а по духу и вере (Рим 9:8).

Как когда-то евреи были призваны быть народом святым, теперь христиане призваны возвещать Бога миру  (1Петр. 2:9), быть святыми и служить Ему, распространяя Евангелие и обращая к Богу все народы.

Жизнь как священнодействие

Итак, всю жизнь христианина можно считать священнодействием, потому что каждый христианин свою жизнь предлагает Богу как свою личную жертву и всё делает во славу Божию, ради установления на земле Царства Бога Отца. Но если всё в жизни является священнодействием, то само священнодействие перестаёт чем-то отличаться от любых других действий. Поэтому и крещение, и преломление хлеба не воспринимались апостолами как священнодействия и таинства. Таинствами эти обряды представляются только извне церкви, с мирской точки зрения. В самом деле:

1. после того, как человек родился свыше, уже невозможно говорить, что только в том или ином обряде происходит «наиболее полная встреча с Богом и единение с ним». В жизни христианина встречи с Богом большей или меньшей полноты происходят постоянно. Можно согласиться, что обычно наиболее полные встречи с Богом происходят во время собрания церкви, в том числе во время крещения и преломления хлеба. Но вместе с тем, невозможно ограничить действия Бога и привязать их к каким-то внешним обрядовым условиям.
2. вряд ли можно говорить о том, что только в обрядах происходит получение от Бога благодатных даров. Действие благодати в среде христиан не зависит от обрядов. Оно зависит только от веры человека и его вовлечённости в служение Богу. Благодатные дары можно получить в любое время, как это будет угодно Господу.
3. поскольку вся жизнь христианина — это священнодействие, то уже не может быть речи о специальной касте священников внутри церкви, которые создают условия для присутствия Бога и передачи Его благодати. Особые условия — это и есть сама жизнь и деятельность христианина. Особые условия — это сама церковь Божия, как сообщество людей, рождённых от Св. Духа. Если наша жизнь — это свет миру, и люди после общения с нами приходят к Богу или прославляют и благодарят Его, то это и значит, что Бог проявляется и действует через нас. Значит, соединяя людей с Богом, мы тем самым священнодействуем и совершаем самое главное таинство — создаём условия для рождения людей свыше.

Тогда какую роль играют крещение и евхаристия, заповеданные Христом? Неужели они имеют только юридическую и знаковую функцию, как это принято считать в протестантизме?

Обряд как средство и выражение

Для понимания сущности христианского обряда нам нужно выделить в обряде еще одну плоскость рассмотрения:

1. обряд как средство установления отношений и
2. обряд как выражение установленных отношений.

Как мы уже сказали, для религиозных практик падшего человечества характерно понимание обрядов именно как средства для восстановления связи с Богом. Такое же понимание христианских обрядов, как ни странно, характерно и для ортодоксального христианства (православия и католичества): здесь таинства — это средства для соединения с Богом, преображения человека, исцеления падшей природы, обожения, и т.п.

Но в контексте евангельского христианства (т.е. в контексте идеи всеобщего священства и непрестанного богослужения), обряды — это не средство для достижения чего-либо, а выражение и проявление уже существующей духовной реальности.

То есть, крещение — это не средство для рождения свыше, а результат и выражение уже произошедшего нового рождения. Либо это выражение внутренней готовности человека к тому, чтобы родиться свыше. Также и евхаристия — это не средство для обожения и исцеления падшей природы, а выражение и проявление того факта, что мы приняты Христом в Его церковь и составляем с Ним и другими верующими одно тело. Если мы соединились с Христом, значит, наша природа уже исцелена, хотя процесс нашего освящения и духовного роста продолжается.

Здесь можно провести аналогию с ситуацией, когда мы дарим цветы любимой женщине или, например, ужинаем вместе с ней. Когда мы еще не женаты, то наши действия в значительной степени — это средства для того, чтобы покорить сердце возлюбленной и жениться на ней (хотя, конечно, они также и выражают наши чувства). Но когда цель уже достигнута и мы женаты, то наши знаки внимания — это уже не средства, а выражение и проявление нашего с женой единства в любви. Семейный ужин — это тоже своего рода обряд, в котором единство мужа и жены проявляется и выражается.

Причем, обратим внимание, что во время этого «обряда» наше единство не только выражается, но вместе с тем концентрируется и достигает максимальной степени реальности: во время ужина мы действительно объединяемся более полно, чем в обычной будничной обстановке. То есть, в обряде семейного ужина реальность и выражение этой реальности сливаются до полной неразличимости. Ужин — это не просто знак и свидетельство наших брачных отношений (как какой-то документ), но это также и сами отношения во всей их полноте и реальности. Это проявление того, что обычно не видно.

Иисус говорит:

где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посреди них
Евангелие от Матфея 18:20 — Мф 18:20: https://bible.by/verse/40/18/20/

Думаю, все согласятся, что хотя Иисус и говорит, что Он «посреди нас, когда мы собраны во имя Его», из этого не следует, что когда мы живём по отдельности, Его с нами нет. Нет, Он всегда с нами «во все дни до скончания века» (Мф. 28:20). Но когда мы собраны вместе, реальность нашего единства с Ним как бы усиливается и делается наглядной, чувственно воспринимаемой и ощутимой. Это легко испытать на собственном опыте: в общине верующих присутствие Христа ощущается гораздо сильнее, чем когда мы отделены друг от друга. Стало быть, когда верующие собираются для того, чтобы совершить крещение или преломление хлеба, то Христос будет присутствовать в этих мероприятиях более явно.

А значит, обряды — это не только знак или юридическое свидетельство, как это понимается в протестантизме. Ведь если мы собрались на вечерю, то нелепо думать, что Христос присутствует только в нашем уме. Конечно же, он присутствует реально, действенно. Поэтому без всяких сомнений можно утверждать, что в христианских обрядах Он присутствует не только смысловым образом, но и энергийно, Своим Духом, Своей благодатью.

Вместе с тем, это не значит, что обряды являются «каналами передачи благодати», как это понимается в православии и католицизме. Такое понимание превращает обряды в средство, а превращение обрядов в средство получения благодати — это как раз-таки признак отпадения от благодати! (Гал 5:4) Это возвращение к образу мыслей плотского, неспасённого человека.

В результате, верующие начинают думать, что лучше креститься у какого-то «особо благодатного» священника или пастора. Начинают верить, что благодать Св. Духа можно получить только какой-то определённой церкви. Начинают учить, что без участия в таинствах спасение невозможно. Увлекшись такими идеями, они рискуют полностью утратить присутствие Бога в своей жизни, потому что Бог взирает не на обряды, а на сердце человека и его веру.

Субстанциальное присутствие

Наконец, в свете всего вышеизложенного, что можно сказать по поводу присутствия Христа в хлебе и вине? Оно реальное или только символическое?

Думаю, что если мы соглашаемся с тем, что после рождения свыше в нас образуется новый, внутренний человек, который прививается к Христу как ветвь к виноградной лозе, становится частью тела Христова и тем самым причащается плоти и крови Иисуса Христа; если мы соглашаемся с тем, что наше органическое единство с Христом — это самая настоящая духовная реальность, то учение о пресуществлении хлеба и вина в тело и кровь Христовы начинает казаться чем-то излишним. Это подтверждают и библейские тексты.

В самом деле, Христос связывает нашу способность «приносить много плода» с постоянным пребыванием в Нём: «Кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Иоанна 15:5). Если бы наше пребывание во Христе ограничивалось только моментом Евхаристии, то в любое другое время мы не могли бы приносить плод. Следовательно, пребывание Христа в нас и наше пребывание в Нём должно быть чем-то большим, чем эпизодическое субстанциальное единство, происходящее лишь в момент Причастия.

Кроме того, очевидно, что метафора лозы и ветвей носит органический характер. В природе ветви субстанциально связаны с лозой: они имеют общую природу, питаются её соками и существуют как часть единого организма. Стало быть, в отношении Христа Мы не просто Его посланники в мире, субстанциально отделенные от Него и лишь распространяющие Его учение. Наша связь с Ним не просто идейная или смысловая, а более глубокая и реальная. Христос воспринял человеческую природу, а значит, мы, как Его тело (Еф. 1:22–23; Кол. 1:18), соединены с Ним онтологически, субстанциально.

Стало быть, Евхаристия не создаёт, а укрепляет наше субстанциальное единство с Христом и являет его в осязаемой форме. Вне таинства это единство не исчезает, поскольку мы остаёмся частью Тела Христова.

Аналогия мужа и жены

Возьмем библейское понимание брака. Библия называет мужа и жену одной плотью (Быт. 2:24, Мф. 19:5–6; Еф. 5:31). Это значит, что хотя фактически муж и жена становятся одной плотью только в момент интимной близости, с точки зрения духовной реальности они являются одной плотью и в любое другое время. Стало быть, интимная близость — это не средство стать одной плотью, а выражение той духовной реальности, в которой муж и жена — это одна плоть.

Этот же принцип распространяется и на отношение Христа и Церкви. Евангелие и апостольские послания часто описывают Христа как Жениха, а Церковь как Его невесту:

• Иоанн Креститель: «Имеющий невесту есть жених» (Ин. 3:29).
• Ап. Павел: «Мужья, любите своих жён, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за неё» (Еф. 5:25).
• Откровение Иоанна: «Пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца… наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя» (Откр. 21:9; 19:7).

Отсюда следует, что, аналогично тому, как муж и жена становятся одной плотью через брачный завет, так и Христос и Церковь соединены в одно тело через завет в Его крови. Это онтологическое единство существует постоянно, а значит, Христос постоянно питает Церковь Своим Телом и Кровью, подобно тому, как Жених заботится о невесте.

Поэтому, можно сказать, что Евхаристия — это «брачный пир» Христа и Церкви, во время которого их субстанциальное единство становится осязаемым. Хлеб и вино — не средство, через которое Христос «становится» присутствующим, а проявление и усиление Его непрерывной связи с Церковью. Как супруги не перестают быть «одной плотью» вне моментов близости, так Церковь не теряет единства с Христом вне Евхаристии. Во время Евхаристии Церковь как невеста «прилепляется» к Жениху в особом акте любви, но их связь продолжается вне зависимости от обряда.

Поэтому, на вопрос «присутствует ли Христос в евхаристии субстанциально?» следует ответить: да, присутствует, но не в хлебе и вине, а в самих верующих, которых Он постоянно питает Своими плотью и кровью (Еф. 5:29).

Таким образом, христианский обряд, в частности, евхаристия — это не просто знак или символ, но это совпадение реальности и ее выражения. Обряд — это реальный символ.

Проблема частоты причащения

В Православии понимание Евхаристии как средства для поддержания духовной жизни и обожения приводит к возникновению массы проблем как в практике духовной жизни, так и в богословской теории.

Например, в православной среде до сих пор нет единого мнения о том, как часто следует причащаться. Это и неудивительно: ведь если единство с Христом понимается как нечто, что «обновляется» или «достигается» только в таинстве, то частота причащения становится критически важной:

• Слишком редкое причащение может «отдалять» от Христа, лишая благодати.
• Слишком частое — рискует профанацией таинства или утратой благоговения.

В результате верующие уже не могут причащаться «в веселии и простоте сердца», как первые христиане (Деяния 2:46), а находятся в постоянном страхе и напряжении: достойно ли они причащаются, не покинула ли их благодать, и т.п. Причастие из праздника единения с Господом превращается в обязаловку, в формальный ритуал, в лечебное или магическое средство.

Но стоит нам получше вникнуть в евангельское учение, как мы снова обретаем радость во Христе. Мы видим, что Христос субстанциально присутствует в Церкви всегда, питая верующих Своим Телом и Кровью, как лоза ветви (Ин. 15:5). И это питание не зависит от события Евхаристии и от частоты причащения. Евхаристия не создаёт связь с Господом, а делает её осязаемой, подобно семейному ужину, который укрепляет брак, но не является его причиной. Евхаристия — не средство обретения единства со Христом, а празднование этого единства. Единство с Христом уже есть, и верующий живёт в нём постоянно. Если вы этого не чувствуете, соберитесь с другими христианами и преломите хлеб во имя Иисуса Христа.

Проблемы богословия Евхаристии

Понимание евхаристии как средства приводит и к нестыковкам в богословии. Если мы внимательно прочитаем то, что писали св. отцы о способе присутствия Христа в евхаристии, то обнаружим, что они

• с одной стороны, описывают тело Христа как духовную субстанцию, которая не материальна и не ограничена пространством и временем,
• но при этом, вопреки логике, ограничивают его материей, пространством и временем (материей хлеба и вина и временем совершения таинства).

Например, православное богословие утверждает, что Христос целиком присутствует в каждой частице хлеба и вина:

Хотя тело и кровь Господа раздробляются в таинстве Причащения и разделяются; но собственно это бывает только с видами хлеба и вина, в которых тело и кровь Христовы и видимы и осязаемы быть могут, а сами в себе они совершенно суть целы и нераздельны. … А потому мы веруем, что в каждой части — до малейшей частицы — предложенного хлеба и вина находится не какая–либо отдельная часть тела и крови Господней, но тело Христово всегда целое и во всех частях единое, и в каждой части — до малейшей частицы — присутствует весь Христос по существу своему, т. е. с душою и божеством, или совершенный Бог и совершенный человек (Посл. вост. патр. о прав. вере чл. 17).
— Православно-догматическое богословие. Том II. Булгаков Макарий

Но с точки зрения философии очевидно, что целиком присутствовать в каждой физической частице может только идеальная, т.е. духовная субстанция. Но идеальная и духовная субстанция может присутствовать вообще везде, а значит, Христу, чтобы питать нас Своим телом, совершенно не обязательно локализоваться в хлебе и вине; Он может питать нас и напрямую, и через любую другую пищу, и вообще без всякой материальной пищи. Собственно, об этом и говорят слова Христа, которые мы разбирали выше. Христос локализуется в нас, в церкви, как Своём теле.

То же самое несоответствие мы видим у Иоанна Дамаскина. Он пишет:

«Тело и Кровь Христа переходят в состав как нашей души, так и нашего тела, не истощаясь, не уничтожаясь, проникая не в нижний проход (да не будет!), но в нашу сущность, и делаясь охраной, защитительным средством от всякого рода вреда, очищающим от всякой нечистоты»
— Книга четвертая, Точное изложение православной веры - Иоанн Дамаскин

Но, позвольте, проникать в состав нашей души и в нашу сущность, «не истощаясь, не уничтожаясь» может только духовная субстанция. А духовная субстанция может это делать постоянно, не ограничиваясь событием Евхаристии. Стало быть, если Христос субстанциально присутствует в Церкви, питая её Своим Телом и Кровью как лоза ветви, то пресуществление хлеба и вина кажется избыточным действием. Зачем Христу превращать хлеб и вино в Его Тело, если Он и так способен проникать в нашу сущность на духовном уровне?

То есть, православные богословы противоречат сами себе, с одной стороны, настаивая на материальном воплощении Христа в хлебе и вине и его переходе в состав нашего материального тела, но при этом одновременно отрицая материальность тела Христа, описывая его как чисто духовную субстанцию, которая воздействует на нашу душу и проникает в нашу сущность. Но если Тело и Кровь действуют как духовная субстанция, то Христос может питать нас напрямую, духовно. Именно об этом и говорит Иисус в 6-й главе Иоанна: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную» (Ин. 6:54). Из контекста главы видно, что речь здесь идет не о Евхаристии, но о необходимости веры в Христа, чтобы стать с Ним единым целым и тем самым причаститься Его плоти и крови.

Модификации «реального символа»

В начале мы обозначили ортодоксальное понимание евхаристии как реальный символ. Но и наше понимание евхаристии мы тоже обозначили как реальный символ. Кратко сформулируем, в чём разница.

В ортодоксальном богословии Евхаристия как реальный символ — это субстанциальное присутствие Христа в хлебе и вине. Собственно, реальным символом здесь являются хлеб и вино, которые, сохраняя свойства и вид хлеба и вина, по факту являются Телом и Кровью Спасителя. Такое вероучение предполагает, что Христос может воплощаться не только в человеческом теле, но и в природных стихиях, что довольно сомнительно с библейской точки зрения и ведёт к пантеистическим выводам и практикам.

В нашем же понимании Евхаристия как реальный символ указывает на уже существующее и непрекращающееся субстанциальное единство Христа с Церковью. Реальным символом здесь является вся община, весь процесс «вечери любви» и включенный в этот процесс хлеб и вино. Таким образом, в обряде причастия совпадают духовная реальность (непрерывное органическое единство церкви с Христом) и осязаемое проявление этой реальности в собрании верующих. А символ это и есть совпадение двух планов бытия в одном образе.

Заключение

Итак, какие мы можем сделать выводы из нашего исследования?

Мы видим, что традиционные интерпретации христианских обрядов страдают перекосами в каждом из трёх выделенных нами аспектов — знаковом, энергийном и субстанциальном. Каждая конфессия христианства что-то выдвигает на передний план, а что-то отодвигает на задний или вообще отрицает. Все эти односторонности искажают полноту евангельского учения, которое включает все три аспекта в их неразрывном единстве.

Кроме того евангельское учение, как полнота истины, пришедшая в силе, радикально меняет функциональную роль обрядов. Внутри Церкви, которая является началом Царства Божьего на земле, обряды уже не могут рассматриваться как средство или условие спасения. Их сущность заключается не в установлении соединения с Богом, а в сконцентрированном выражении этого соединения. При этом, само единство верующих с Богом не является какой-то недостижимой целью, а существует как духовная реальность для рождённых свыше людей. Непонимание этого факта тоже является причиной искажения евангельского учения.

Всё это говорит о том, что нам нужно новое богословие, свободное от крайностей как ортодоксального, так и протестантского богословия, основанное на Евангелии и живом опыте общения с Богом современных христиан.