Ступень мышления, или ума, это, хотя и высочайшая, но еще не последняя ступень сознания.
В самом деле, на ступени мышления мыслящее отличает себя от себя же и тем самым мыслит себя как самого себя.
К примеру, когда я говорю: Я есть Я, то я одновременно и отличаю себя от себя, делаю себя объектом, и одновременно отождествляю себя-субъекта с собой-объектом. Поэтому, хотя я и один, но, чтобы мыслить себя, я различаюсь в себе.
Это означает, что хотя ум (или разум) — это ступень абсолютно полного и адекватного самомышления, в нем еще присутствует двойственность, разделение на мыслимое и мыслящее.
Но там, где есть разделение, или различие, там всегда есть и единство, на основе которого это разделение произошло. Единство, в котором вообще нет никакого различения.
То есть, если мышление — это знание себя в своей раздельности, то существует и такое знание, в котором вообще нет никакого различия себя и знания. Потому что, даже чисто логически, разум предполагает сверхразумное, и мышление предполагает немыслимое. Такая ступень сознания — это исходное Первоединство, которое является источником разума и мышления, но при этом само остаётся немыслимым, т.е. неохватным мыслью.
Так, Плотин пишет:
«Для ума существовать — значит мыслить. Но быть обращенным мыслью на самого себя — это значит не что иное, как быть обращённым к своему началу (т.е. источнику своей активности). А значит, ум есть двойство, которое происходит от более высокого и совершенного единого начала».[1]
Мы сейчас об этих состояниях сознания рассуждаем формально, как о логически необходимых ступенях. А Плотин, согласно его жизнеописанию, достигал Первоединого за свою жизнь четыре раза. Поэтому то, что он говорил, было результатом практики и непосредственного переживания.
Такое сверх-умное мышление — это высшее единство сознания. Причем, это не просто ФОРМАЛЬНОЕ единство типа «трансцендентального единства апперцепции» у Канта. Это единство является ИСТОЧНИКОМ самой активности субъекта; а значит, это не только причина СОЗНАНИЯ, но и причина БЫТИЯ субъекта.
Это основа нашей личности и начало ее жизненной активности. Это и есть «Я», в том смысле, как оно понимается в философии. Это не просто один из психических комплексов, как это понимается в психологии — «эго-комплекс». Ведь если есть эго-комплекс, то тогда возникает вопрос: а у кого он есть? Чей он? Значит, есть более высокий субъект, Я, которому этот эго-комплекс принадлежит.
И разумеется, это не такое Я, которое нейрофизиологи считают порождением мозга. Разумные люди совершенно справедливо задают нейрофизиологам вопрос: если я — это порождение мозга, то чей же тогда мозг? На что нейрофизиологи вынуждены убеждать нас в том, что действительно, это не мозг у нас, а мы у мозга. То есть, объявляют мозг вышестоящим субъектом.
Так вот, мы сейчас дошли до такого единства нашего бытия и нашего сознания, которое охватывает и наше тело, и наш мозг, и вообще все наши состояния и проявления. И не просто охватывает, но и порождает. То есть, это такое Я, для которого мозг — это лишь одно из его не самых значительных порождений.
И действительно, вопрос «чей мозг?» отсылает наше сознание именно к этому фундаментальному единству, лежащему в основе всего нашего существа.
Ведь, что происходит, когда мы говорим «Я»? Мы рефлексируем в себя, осуществляем акт рефлексии, направляем наше сознание к самой нашей основе, к самому его первоединству. Мы как бы отталкиваемся от того, что считаем собой — от своего тела, своего мозга, своих ощущений, переживаний, от своей МНОЖЕСТВЕННОСТИ — и утверждаем эту единую и единственную точку, из которой всё, что мы считаем собой, развёртывается.
Таким образом, понятием «Я» обозначается тот субъект, который лежит в основе нашего бытия и самосознания.
Понятие субъекта
И здесь, наверное, нужно уточнить понятие субъекта. Вообще говоря, субъект — это источник активности; тот, кто действует. Кроме того, субъект — это основа и носитель тех или иных свойств.
Но сегодня в этом понятии присутствует двойственность, оттого что начиная с Нового времени под субъектом стал пониматься в первую очередь человеческий субъект, которому противостоит природа как объект познания. И таким образом, в современной парадигме мы понимаем субъект только в связке с объектом, как одну из взаимно обусловленных противоположностей.
В классической же философии субъект — это не то, чему противостоит объект. А скорее, это единая основа, которая охватывает все свои действия и свои объективные проявления. То есть, с этой точки зрения субъект — это единство субъекта и объекта, единство познающего и познаваемого, мыслящего и мыслимого.
В классической парадигме субъектом может быть не только индивид, но и более общие сущности.
Например, любое живое существо (индивид) является субъектом, потому что существует самостоятельно и само активно поддерживает своё существование. Однако, все живые существа принадлежат к определённому виду, и ведут себя в соответствии с тем, что предписывает им их вид.
Например, обычно каждое животное стремится сохранить свою жизнь. Но в определённых ситуациях оно может пожертвовать собой ради продолжения существования вида. Это говорит о том, что вид, которому принадлежит это животное, является субъектом более высокого уровня, чем данное животное, чем индивид. И у этого субъекта свои цели и задачи, иногда несовместимые с интересами отдельных особей.
А вид (по-гречески, эйдос) — это синоним идеи. А идея, как мы уже знаем, это единство бытия и мышления, познающего и познаваемого. То есть, вид это не что иное как ум — субъект абсолютного самосознания. То есть, вид реален и действует через своих индивидов. Аналогично тому, как индивид действует через своё тело.
Именно тем, что вид реален, и объясняется целесообразность жизненных процессов (с философской точки зрения). Организмы действуют целесообразно, потому что в основе жизни (т.е. души) лежит ум, или разум.
Совершенно очевидна разумность, например, животных инстинктов. Вот что про инстинкт пишет Гегель:
Животные «действуют, следуя инстинкту, целесообразно, и, значит, разумно. Но так как они делают это бессознательно, то о [практической] деятельности применительно к ним можно говорить только в переносном смысле. Они наделены вожделениями и побуждениями, но не разумной волей».
То есть, когда животное делает запасы корма или защищает детенышей или строит жилище, оно поступает разумно, хотя и не понимает цели своих действий. Это значит, что отдельное животное как индивид реализует абсолютное самосознание ума в какой-то очень малой степени — скажем, на степени лишь восприятия. Но будучи частью вида, животное реализует более высокую степень сознания. Потому что целесообразность соответствует уже ступени мышления. Животное не мыслит, но за него мыслит вид. И поэтому в своём инстинктивном поведении животное поступает так, как будто оно знает, что делает и для чего делает.
Один мой знакомый однажды сказал: «Это сколько ж должно было умереть животных, прежде чем у них выработался инстинкт не есть ядовитые ягоды!». Это типичный современный взгляд на живое как на что-то изначально неразумное. С традиционной точки зрения всё наоборот: поведение животных изначально разумно. Они непосредственно знают, что им нельзя есть и как нужно поступать, но не обладают способностью рефлексировать свои действия, осознавать их как разумные.
Разумность проявляется на всех ступенях жизни. Потому что, как я уже говорил, жизнь — это в принципе целесообразный процесс. Аристотель учил, что живое — это то, что следует своим целям. А Кант говорил о принципе внутренней целесообразности, согласно которому живое мы должны понимать как самоцель.
Даже при описании поведения белков в молекуле ДНК учёные неизбежно вынуждены говорить так, как будто эти белки ведут себя разумно. Например, в этой статье, постоянно используются такие обороты, как: «белок исследует», «белки узнают повреждения в ДНК», «эволюция белков не обращала внимания на ошибки», и т.д. Потому что действительно, поведение белков клетки поразительно разумно.
Конечно, биологам приходится оправдываться и отрицать очевидную разумность поведения живого, и говорить, что на самом деле это всё случайные процессы.
А.Марков: «биологов иногда упрекают за использование таких метафор, как «гену выгодно», «ген хочет», «ген стремится». Надеюсь, вы понимаете, что ген на самом деле ничего не хочет, у него нет никаких желаний, [[ген]] — это просто кусок молекулы ДНК. Разумеется, он ничего не понимает и ни к чему не стремится. Когда биологи говорят «гену выгодно», «ген хочет», «ген стремится», имеется в виду, что под действием отбора ген изменяется так, как если бы он хотел повысить эффективность своего размножения в генофонде популяции. То есть если бы у гена были бы мозги и желания, он менялся бы так же, как он меняется автоматически под действием отбора».
Но с точки зрения философии мы видим, что все эти процессы действительно разумны и целесообразны, хотя их носители и не обладают развитым сознанием. Они разумны по той простой причине, что носители этих процессов являются частью какого-то субъекта. А субъект в своей основе — это всегда ум (абсолютное самосознание) и единство.
То есть, всё живое тоже обладает разумом (или умом), но лишь "в себе". А точнее, ум (как абсолютно полное самосознание) обладает всем живым, но проявляется в разной степени.
У людей различные социальные объединения тоже могут становиться субъектами. Люди могут выступать представителями компании, высказываться «от лица сообщества», действовать в соответствии с волей народа или идти против этой воли. Компания, сообщество, народ — это тоже субъекты, потому что представляют собой единство.
Социальное единство — это уже нечто большее, чем просто формальное объединение людей. Это новое качество. А поскольку это единство живое, то это даже больше, чем новое качество — это новый субъект. Поэтому в древности такие субъекты рассматривались как реально существующие, как живые умы и единства. Их называли духом (например, дух народа), ангелом-хранителем, богом-покровителем города, или народа, и т.п. В любом случае под этими мифическими фигурами понимались объединяющие принципы, единства, которые существуют совершенно независимо от того, ЧТО они объединяют, и потому рассматриваются как самостоятельные субъекты.
Таким образом, мир представляет собой иерархию единств-субъектов, начиная с простейших индивидов и заканчивая мировым целым. Поскольку мир как целое представляет собой тоже единство, то такое всё охватывающее единство тоже понималось как субъект, и этот субъект в позднеантичной философии назывался Первоединым.
Это Первоединое является началом и первопричиной всего существующего, и пребывает даже выше бытия, поэтому про него даже нельзя сказать, что оно есть. Потому что быть — значит отличаться от иного, значит иметь определённость, а в Первоедином нет никакого иного и никакой определённости. Любое бытие и инобытие изначально охвачено Первоединым, которое логически выше любого бытия и инобытия.
И точно так же, как весь мир представляет собой единство, за пределами которого ничего нет, так же и каждый отдельный субъект внутри мира является единством, охватывающим и объединяющим то, через что он проявляется.
Соответственно, и у нашей личности и сознания есть аналогичное единое первоначало, первоединство, которое является первопричиной нашей сознательной и жизненной активности. Именно благодаря этому началу мы сохраняем свою самотождественность, можем рефлексировать собственные акты сознания и узнавать себя в различных действиях и проявлениях.
Стало быть, то, что мы называем личностью — это,
- во-первых, чистое единство, основа нашей личности и нашего Я;
- во-вторых, чистое самосознание (или чистое мышление, как тождество субъекта и объекта), которое можно называть ум, дух, сущность или идея, и которое образует наше высшее Я,
- и в-третьих — одушевлённое тело, в котором это исходное единство самосознания реализуется и проявляется в виде психических и физиологических процессов. То есть психика, душа, и физиология, как материальная основа всего психического. Здесь, в этой третьей сфере находится наше эмпирическое Я и всё то, что мы обычно считаем собой.
[1] Энн. VI 9, 2