Постмодерн как хаос
В комментариях к видео о трех парадигмах многие отметили аналогию между эпохой постмодерна и состоянием хаоса. Действительно, сами теоретики постмодерна связывают его, постмодерн, с неопределённостью, хаосом, катастрофами[1], теории которых развиваются в современной науке. Эта аналогия очень важна, причем, важно и то, что для человека постмодерна состояние хаоса – это положительное состояние, которое он связывает с состоянием абсолютной свободы, свободы даже от самого себя.
Обратите внимание, что даже в нашей повседневной речи, в описании жизни современного человека используются метафоры, связанные со стихией воды: нас захлёстывает информационный поток, мы вращаемся в водовороте событий, погружаемся в пучину страстей, и т.п. Параллельно этому мы наблюдаем, как «Миграционная волна с Ближнего Востока и Африки захлестнула Евросоюз», как вследствие глобализации происходит размывание национальных культур, и тому подобные вещи.
Все эти объективные свидетельства присутствующего и наступающего хаоса означают, что для эпохи постмодерна особое значение должна получить мифологема потопа.
В искусстве должны стать актуальными образы разбушевавшейся водной стихии, ведь вода – это символ первоначального хаоса.
Древние мифы рассказывают нам, что «Вода присутствует прежде всякого Творения, и периодически она же поглощает все вновь, чтобы растворить в себе, очистить, обогатить новыми возможностями и возродить»[1].
Действительно, и то, что сейчас происходит в западной культуре, и собственно саму западную культуру, можно сравнить с потопом. Ее хаотические воды размывают устои традиции, социальные структуры, человеческую идентичность. Наступающий постмодерн подобен огромной волне цунами, движущейся с запада на восток; туда, где еще сохранились островки традиции. Последует ли за этим некое возрождение – большой вопрос, потому что постмодерн никак не заинтересован ни в каком возрождении, и сама его сущность заключается в уходе от любой статичности, застылости и определенности.
↑ наверхПереосмысление мифа о потопе
С точки зрения человека традиции (то есть, с точки зрения естественного и осмысленного взгляда на вещи), мир в целом, и любое обжитое пространство в частности, – является областью порядка, отделённой от области хаоса. Хаос остаётся на периферии мира и должен силой удерживаться от вторжения в упорядоченную область. Этому соответствует мифический образ первичного мирового океана (водного хаоса), из недр которого поднимается земная суша (порядок). Понятно, что в такой картине мира, где человек стоит на позиции суши, т.е. определённости и порядка, хаос будет оцениваться как зло, с которым необходимо бороться.
Но в культуре постмодерна должно произойти смещение смыслов из-за изменения точки зрения. Ведь человек постмодерна – это человек, предпочитающий динамизм и неопределенность статичности и определённости. Для человека постмодерна пресловутые «стабильность» и «скрепы» – это предмет насмешек. Мир традиции чересчур статичен для него, законы слишком ограничивают его жажду произвола, поэтому человек постмодерна будет симпатизировать хаосу, а значит, будет приветствовать потоп, как и любое другое явление, которое размывает статичные границы, колеблет «стабильность» и разрушает «скрепы», выстроенные традицией.
↑ наверх«2012»
Именно такие, милые сердцу человека постмодерна картины разрушения «скреп» показывает фильм «2012».
На одном из постеров фильма изображен буддистский монах перед лицом надвигающейся волны, уже разрушающей монастырь. Это человек традиции встречает наступление эпохи постмодерна, которая, кстати, символически совпадает с эрой Водолея в астрологии.
На другом постере потоп разрушает известную статую Христа-Искупителя в Рио-де-Жанейро как знамение окончания эры Рыб.
В фильме мы видим кадры, как рушится Собор Св. Петра в Ватикане, погребая под собой верующих.
На фреске «Сотворение мира» в Сикстинской капелле трещина проходит прямо между пальцами Бога-Творца и Адама, являясь вполне однозначным указанием на разрыв связи человека с Богом и Традицией. Новый мир не нуждается в этой связи.
Создатели фильма собирались показать и разрушение мусульманской святыни Кааба, но убрали эту сцену, побоявшись реакции со стороны мусульман.
Если в традиционном мифе от потопа спасаются праведники, то есть, наиболее ценные люди с точки зрения Традиции, так сказать, духовная элита традиционного общества, то в мифе постмодерна спасается тоже элита, но та, которая важна именно для материалистического мира – в первую очередь это успешные предприниматели и представители науки, технократы.
Интересно, что главный герой фильма является буквально пророком, предсказавшим происходящую катастрофу в своей книге. Кроме того, у главного героя есть сын по имени Ной.
Но по злой иронии режиссера, семья главного героя, являющаяся аналогом семьи ветхозаветных праведников, попадает на ковчег почти случайно.
«Каковы шансы неизвестного писателя попасть к нам на борт? …»
«Я полагаю, природа сама выберет, кто должен выжить…» 01:25:26
Наш пророк скорее должен был погибнуть вместе с тем конспирологом, который тоже пытался донести людям правду.
Гуманитариям в новом мире не место. Технари в лучшем случае готовы взять что-то из созданных гуманитариями произведений. Но сами лица, посвятившие себя духовной работе, попасть на ковчег могут только если они прислуживают кому-то из элит (как главный герой), либо путем обмана, как буддистский монах, один из второстепенных персонажей.
Таким образом, хотя потоп в фильме и изображается как случайно возникшее природное явление, по косвенным признакам становится ясно, что это аллегорическое изображение культурного явления, причиной которого является современный человек.
↑ наверх«Геошторм» (2017)
В более явной форме человек как субъект и движущая сила катаклизма показан в фильме «Геошторм».
Фильм рассказывает, что для защиты от стихийных бедствий над Землёй была создана глобальная сеть спутников, позволяющая корректировать погоду. Управление сетью попало в руки главного злодея фильма, который с ее помощью собирался получить мировое господство. Когда его наконец обезвреживают, он произносит несколько значимых фраз.
«Вся наука – это игра в Бога»
Это действительно так. Все усилия современной науки направлены на то, чтобы объяснить мир как чисто физическую систему, не нуждающуюся в существовании нематериальных сущностей. Это символически выражается в образе сознательного отгораживания человечества от Солнца. В «Геошторме» это сеть спутников. Этот образ встречается и в других фильмах.
Например, в «Матрице», где, по легенде Морфеуса, люди затмили небо, чтобы якобы победить машины. В фильме «Сквозь снег», где земля была целенаправленно была погружена в холод, чтобы человечество получало энергию только из единственного источника, вечного двигателя, находящегося в руках правящей элиты.
Солнце – это древний символ божественного начала и истины, источник жизни и центр мира. И намеренное уменьшение его физического влияния на Землю в нашей реальной жизни является параллелью культурному процессу отказа от объективной истины.
Полное управление климатом на Земле – это символ того, что человек сам для себя становится Богом.
В мифах о сотворении мира отделение земли от вод, т.е. подчинение изначального хаоса и удержание границ сущего – это дело богов, т.е. объективных надприродных принципов и законов. «Геошторм» же показывает нам с одной стороны, что человек победил эти надприродные принципы и сам управляет хаосом, но в то же время это означает, что человек является и причиной хаоса. При этом речь персонажей подразумевает, что хаос и катаклизмы – это дело Бога, и является отрицательным явлением, подлежащим осуждению и искоренению.
↑ наверх«Ной» (2014)
Другой вариант переосмысления мифа о потопе — в экологическом ключе — предлагает нам Даррен Аронофски в своем фильме «Ной». Фильм не имеет ничего общего с библейской историей, все совпадения имён и событий можно считать случайными. Режиссёр, как истинный постмодернист, взял фрагменты разных учений – иудаизма, каббалы, гностицизма, - и составил из них свое произведение.
В фильме красной нитью проходит идея, что природа гораздо ценнее человека, который только уродует и эксплуатирует ее, а потому человечество должно быть уничтожено. В одном из интервью Аронофски назвал Ноя первым защитником окружающей среды[2]. Так что можно считать, что моральные терзания Ноя – это терзания современных экологов, которые, с одной стороны убеждены в том, что человечество должно быть уничтожено ради сохранения природы, но с другой стороны им не чуждо и милосердие к людям.
Поскольку Аронофски атеист, то персонаж Создателя в фильме – это не Бог, а лишь аллегория на какую-то сторону человеческой личности. Стало быть, Фильм показывает нам борьбу двух начал в человеке: справедливости и милосердия.
Справедливость – это Бог, милосердие – это Ной, который хотел быть справедливым, но не смог, пожалев новорождённых младенцев.
Если провести параллели между современным обществом и первыми потомками Адама, то западной техногенной культуре будут соответствовать потомки Каина, т.е. Тубал-Каин и его племя, а те, кто пытается сохранить традиционную культуру, более близкую к природе, будут соответствовать потомкам Сифа, т.е. Ною и его семье.
В фильме показано, как техногенная цивилизация Каина распространяется по земле подобно потопу. Поэтому потоп, насылаемый Богом, - это реакция естественных природных сил на противоестественные действия человека. То есть, потоп - это единство трёх процессов, идущих параллельно: разложение моральных норм (потоп в головах), распространение враждебных природе технологий – социальный потоп, и физический потоп как реакция природы на действие человека, как реальный символ саморазрушения человечества, идущего против своего естества и самостоятельно разрушающего границы между порядком и хаосом.
↑ наверх«Ливень» (1998)
Наиболее ярко хаотичность мира в конце времён показана в фильме «Ливень». Здесь во время потопа «плохие парни» становятся «хорошими», а «хорошие» — «плохими», демонстрируя то, как переворачивается современный мир и его ценности.
Главный герой, инкассатор Том, — это хранитель ценностей погибающего мира, своего рода праведник. Инкассаторский автомобиль – это аналог ковчега. Он подвергается нападению грабителей — грешников или людей-маргиналов, представителей хаоса, враждующих с законом. Есть определенная аналогия между бандой Джима и племенем Тубал-Каина в фильме Аронофски.
В безмятежное время традиции, в условиях торжества закона, они были оттеснены на периферию упорядоченного мира. Но в современную эпоху, когда законы уже не действуют и хаос получает свободу, то, что было прежде маргинальным, обретает власть и претендует на захват ценностей.
Ценность по самому своему смыслу должна находится в символическом центре мира и на его вершине. В традиции таким символическим центром является храм. Уместно вспомнить, что раньше именно в храмы люди сдавали деньги на хранение, так что храмы играли роль банков. В современном мире главным символическим центром в жизненном пространстве человека стали торговые центры и развлекательные комплексы, а деньги как символическая ценность перемещаются в банки. Поэтому мы видим, что Том собирает деньги в банках для сохранения их во время потопа, в то время как храм, христианская церковь, находится на реставрации, т.е. уже не выполняет смыслообразующей функции в обществе.
Главный злодей фильма Джим (Морган Фримен) носит в ухе серьгу в виде креста, а один из его сообщников любит цитировать Библию, умело оборачивая цитаты в пользу своей жизненной позиции. Все эти детали говорят о деградации и профанации традиционных ценностей.
Спасаясь от грабителей, Том прячет деньги на кладбище, под водой. Символически это означает, что ценности мира оказываются в преисподней. Впрочем, сама граница между миром живых и миром мёртвых размывается, что показано в образе всплывающих на поверхность гробов.
Шериф Коллинз, олицетворяющий власть закона в этом мире, в условиях хаоса переходит «на темную сторону». Еще один признак конца времён, когда даже те, кто призван служить закону и порядку, начинают служить беззаконию и хаосу[3].
Здание церкви периодически служит убежищем сначала для Тома, потом для Тома и его противника, с которым они оказались по одну сторону баррикад. Но в конце концов храм как место спасения оказывается разрушенным силами зла.
В конце фильма появляется непонятно откуда взявшаяся полиция штата, как некий голос с небес, олицетворение высшей справедливости и правосудия. Этакий опоздавший «Бог из машины», появление которого по сути уже ничего не меняет. Конфликт противоборствующих сил и перераспределение ресурсов уже произошли.
Деньги, которые были предметом конфликта, по самому своему смыслу - это средство, благодаря которому можно начать новую жизнь, построить новый мир, поэтому символически их можно трактовать как творческую потенцию, способность создавать новое. Соответственно, борьба за деньги – это борьба за обладание этой творческой потенцией, борьба за возможность строить жизнь и изменять мир по своим правилам. Поэтому тот факт, что часть денег переходят герою Моргана Фримена соответствует тому, что силы хаоса всё-таки получают в мире свою власть.
↑ наверхЗаключение
Итак, классический миф о потопе, как символический рассказ об очищении и обновлении мира, в современном кинематографе переосмысляется в соответствии с произошедшими культурными переменами. В рассмотренных примерах мы видели, что потоп изображается в следующих главных аспектах:
- как процесс разрушения остатков традиционной культуры под натиском культуры постмодерна;
- как аллегория Бога, с действием которого в этом мире нужно бороться;
- и как аутоагрессивное желание человечества быть уничтоженным, возникшее на почве разрушения им природы.
[1] Элиаде. Очерки сравнительного религиоведения. (гл. 72, Символизм потопа)
[2] «Я думаю, что это действительно своевременно, потому что речь идет об экологическом апокалипсисе, который для меня сейчас является самой большой темой того, что происходит на этой планете. Поэтому я думаю, что у нас есть эти большие, большие темы, которые связаны с нами. Ной был первым защитником окружающей среды». https://www.slashfilm.com/interview-darren-aronofsky-part-3/
[3] Всякая душа да будет покорна высшим властям,
ибо нет власти не от Бога; существующие же власти
от Бога установлены. (Рим., 13:1)
[1] По Лиотару, «Наука постмодерна, интересуясь неопределенностью, пределами допустимости, квантами, конфликтами неполноты, «фракталами», катастрофами, парадоксами прагматики, — она создает теорию собственной — разрывной, катастрофичной, не дифференцируемой147, парадоксальной — эволюции». (Ж.Брикман. Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна)
↑ наверх