«Молчание ягнят». Ганнибал — отец Кларисы. Психоанализ отношений главных героев фильма

Автор: Денис Петришин, психоаналитик

Наверное, главной причиной, по которой фильм «Молчание ягнят» обрел свою популярность, это показанные в нем отношения между Ганнибалом Лектером и Кларисой Старлинг. Они заняли всего около десятка минут экранного времени, однако вызвали в массовом зрителе активацию внутренних конфликтов и травм, которые переживает большинство людей. Что и стало причиной несознаваемой притягательности персонажей и, как следствие, самого фильма.

Если свести отношение Кларисы к Ганнибалу к единой формуле, то ее можно обозначить как бессознательный поиск фигуры идеального отца.

Такие отношения с позиции психоанализа безусловно носят эдипальный характер, то есть, связаны с периодом детства, когда ребенок втягивается в противоборство с родителем одного с ним пола за право единолично владеть вниманием родителя противоположного пола.

Для девочки объектом интереса становится отец. Фактически, это первый мужчина в ее жизни, и именно через призму его фигуры она в будущем будет воспринимать других мужчин. Любой мужчина, который не попадет под критерии ее идеального отца, окажется вне сферы ее интереса.

В случае утраты родителя, как это произошло с Кларисой, психика может выбрать две стратегии: (а) устранить объект из бессознательного через горевание или (б) найти заменитель утраченного объекта по принципу аналогии. Клариса бессознательно спроецировала фигуру отца на Ганнибала Лектера и между ними были разыграны детско-родительские отношения. В психоаналитической терапии такое явление называется переносом.

Через минуту мы подробно проанализируем отношения главных героев, а пока дадим слово спонсору этого видео.

Идентификация с отцом

Эдипов комплекс представляет собой классический треугольник отношений: Мать, Отец и Ребенок. В формировании личности Кларисы классический эдипальный треугольник отсутствовал.

Клариса: Мать я потеряла в раннем детстве. Мой отец стал всем для меня… [00:54:30].

В ее случае мы видим диаду отношений «дочь-отец». Фигура матери была выведена из эдипального треугольника, и девочка не прошла с ней идентификацию. Идентифицироваться с матерью – значит перенять от нее набор женственных качеств, за которые маму ценит папа. Вместо этого Клариса, безраздельно владела отцом и идентифицировала себя с ним.[1]

Клариса: Он служил шерифом… [00:54:15].

Как и ее отец, Клариса реализует себя в правоохранительной системе, став стажером поведенческого отдела ФБР. Она активно взаимодействует с маскулинным миром: преодолевает полосу препятствий [00:02:24]; работает в окружении мужчин [00:04:12]; обучается борьбе [00:35:15]; стрельбе [00:20:40]; силовому захвату преступников [00:20:45]; и непосредственно «охотится» на маньяка [01:42:50].

Клариса – это типичный образ фаллической женщины, носительницы меча, ножа или пистолета, то есть маскулинной атрибутики, позволяющей входить в контакт с мужским миром и добиваться в нем карьерных высот.

Кроуфорд: Инструкторы Вас хвалят. Вы лучшая на курсе [00:05:50]

Подобная женская маскулинность нередко является следствием идентификации девочки с отцом.

Смерть отца

Центральное травматическое воспоминание Кларисы – это смерть отца:

Клариса: Смерть отца [00:54:08].

Фигура отца глубоко интегрирована в психику дочери. Чтобы избежать болезненных переживаний и изменений, психика старается минимизировать ущерб от потери родителя и создать символическую связь с умершей фигурой.

Например, хранение вещей погибшего отца может создать бессознательную иллюзию, что отец жив и находится рядом. Сновидения, которые реализуют скрытые потребности, могут постоянно устанавливать контакт с отцовской фигурой. Похожий эффект может создать сфера профессиональной деятельности, ассоциативно связанная с умершим отцом, – то есть служба в правоохранительной системе. Это – мир мужчин и мир ее отца.

Работая в правоохранительной системе, Клариса бессознательно пытается решить две задачи: найти заменитель утраченного объекта (отца) и спасти «ягнят», чтобы снять вытесненное чувство вины, которое манифестируется в виде ночных кошмаров [01:12:10]:

Лектер: Но вы всё еще просыпаетесь, вскакивая по ночам, и слышите крики ягнят. 
Клариса: Да… 

В бессознательном Кларисы образ ягненка и фигура отца образовали ассоциативную связь. Отец – жертва преступников. Ягненок – жертва забойщика. Спасти ягненка – значит спасти жертвенного отца и искупить вину [01:12:30]:

Лектер: Если Кэтрин выживет, Вы перестанете вскакивать по ночам от жуткого крика ягнят.

Но ведь отец Кларисы погиб не по ее вине. Откуда тогда чувство вины по отношению к нему?

Дело в том, что для ребенка фигура родителя почти всегда двойственна: она содержит как прекрасные черты Защитника, так и ужасающие черты Карателя. Защитника ребенок безраздельно любит. Карателя – ненавидит. Эта ненависть часто вытесняется в бессознательное, поскольку ненавидеть собственного родителя, от которого получено столько заботы и любви, – табу.

Но если с родителем что-то случается, то бессознательное сразу формирует связку: родитель погиб, потому что это я когда-то пожелал ему гибели. Как только данный механизм вступает в действие – активируется чувство вины, требующее искупления.

Таким образом, у Кларисы чувство вины по отношению к неспасённому ягненку ассоциативно связалось с чувством вины в отношении отца.

Поиск отца

Прилипание к отцу приводит к фиксации на его фигуре.

В нормальных случаях мать выступает конкуренткой и ее присутствие не даёт дочери прилипнуть к отцу вплоть до слияния (как если бы была только дочь и папа). Девочка не фиксируется на его фигуре и во взрослом возрасте не станет искать мужчину-партнера с отцовскими положительными качествами или добродетелями.

Но если, как в случае с Кларисой, фиксация произошла, то девушка либо вообще откажется от поиска мужчины (поскольку у нее уже есть отец), либо будет искать мужчину, с которым сможет разыгрывать диаду отношений «отец-дочь».

Клариса испытывает бессознательную потребность найти фигуру, с которой сможет разыграть этот ролевой сценарий. Поэтому для нее существует два типа мужчин:

1. Мужчина-не-отец.
2. И Мужчина-отец.

Отцовская фигура заведомо асексуальна, то есть табуирована в качестве сексуального объекта.

Первый тип мужчин – это мужчины, которые проявляют к Кларисе сексуальный интерес. К примеру, доктор Чилтон [00:08:30]:

Чилтон: Нас посещает много детективов. Но столь привлекательных еще не было.

Клариса опускает глаза – признак смущения, стыда. Бессознательное Кларисы воспринимает сексуальный интерес со стороны мужчины как нечто запретное и табуированное, а значит – постыдное.

Чилтон: Кроуфорд сделал ловкий ход, прислав Вас. 
Клариса: В каком смысле, сэр? 
Чилтон: Молодая, красивая женщина. Лектер ведь не видел женщин лет уж восемь. А вы как раз в его вкусе, так сказать…

Второй тип мужчин – это мужчины, которые проявляют заботу о Кларисе. Таких в фильме двое: Джек Кроуфорд и Ганнибал Лектер.

Кроуфорд: Тут сказано, что по окончании стажировки, Вы хотите работать у меня. 
Клариса: Конечно, сэр. Очень хочу.

Как ни странно, но Кроуфорд остается недоступным для ролевого сценария «отец-дочь». Несмотря на поиск в нем отца, Клариса несколько раз становится отвергнутой с его стороны.

Во-первых, Кроуфорд отправляет ее на встречу с каннибалом [00:06:55]:

Кроуфорд: Я хочу, чтобы Вы навестили его в клинике. 
Клариса: Кто наш объект? 
Кроуфорд: Психиатр Ганнибал Лектер. 
Клариса: Ганнибал-Каннибал.

Если до этого момент Клариса смущалась в общении с Кроуфордом и улыбалась ему, то теперь на ее лице явно проступает разочарование: защитник и покровитель направляет ее в логово маньяка.

Во-вторых, Кроуфорд обесценивает ее (хотя и не сознательно):

Кроуфорд: Вряд ли он заговорит с Вами.

Здесь виден посыл: я отправляю тебя к опасному маньяку, заведомо зная, что ты не справишься.

Отношения же с Лектером у Кларисы с самого начала выстраиваются тяжелее, но при этом глубже. Позиционирование ролей началось с предложения Ганнибала [00:13:54]:

Лектер: Что ж, сядьте.

Клариса проявляет послушание и оказывается в положении, в котором смотрит на Лектера снизу. Это создает иллюзию, будто она маленькая, а он большой. Аналогично тому как ребенок смотрит на взрослого: снизу вверх. Это может чисто ассоциативно активировать целый пласт воспоминаний, чувств и ощущений из детства.

Неудивительно, что именно после посещения Лектера у Кларисы актуализировались воспоминания об отце.

Во время второй встречи Ганнибал и Клариса сидят на полу. Это, во-первых, уравнивает их, переводя в плоскость отношений «я и ты». Аналогичным образом родитель и ребенок могут вместе играть на полу. А во-вторых, это их сближает: если при первой встрече Клариса боялась приблизиться к стеклу, чтобы показать документ, то теперь уже сидит вплотную перед стеклом.

Помимо этого, Лектер проявляет о ней заботу, передав полотенце [00:27:27]. И Клариса принимает этот символический акт доброты, несмотря на отсутствие явной необходимости (ее волосы не настолько мокрые) и игнорируя правило лечебницы [00:09:30]:

Чилтон: Не приближаться и не прикасаться к стеклу… От него никаких вещей не принимать!

Такое доверительное отношение Кларисы к Лектеру вызвано тремя факторами:

Первый фактор: Лектер понимает Кларису. Хотя Ганнибал резко высказывается о Кларисе, он точен и откровенен с ней. Он видит не ее маску, а то, что под ней скрыто [00:16:54].

Второй фактор: Лектер не воспринимает Кларису как сексуальный объект. В то время как Доктор Чилтон, душевнобольной в камере и, наконец, Мигз видят в ней фигуру вожделения:

Мигз: Я чую твою влагалище! [00:12:17]

Несмотря на обостренный нюх, Лектер замечает:

Лектер: Должен признать, я нет [00:14:11].

Он ясно дает понять Кларисе, что она вне его сексуального интереса.

Третий фактор: Лектер выступает в роли заступника Кларисы.

Во-первых, поступок Мигза выводит его из себя [00:19:03] и он сообщает об этом:

Лектер: Я никогда не допустил бы этого!

Во-вторых, Лектер мстит за Кларису [00:21:40]:

Кроуфорд: Мигз умер… Весь день Лектер что-то нашептывал ему… Его нашли утром с проглоченным языком.

Если сначала Клариса шокирована, то затем на ее лице можно заметить промелькнувшую улыбку [00:22:00].

Психотерапевтические отношения

Лектер втягивает Кларису в психотерапевтические отношения [00:54:00]:

Лектер: Итак, худшее воспоминание вашего детства.

В процессе психоанализа возникает терапевтический альянс между аналитиком и анализантом. В определенный момент аналитик становится для анализанта своего рода идеальным родителем, который его принимает, не оценивает, не критикует и помогает проработать травму.

Лектер не дает Кларисе готовых ответов и решений [00:31:25]:

Лектер: Умейте ждать, чтобы получить желаемое.

Обычная реакция ребенка, когда что-то не получается, – обратиться за помощью к родителю. Ребенок, следуя ранним инфантильным установкам, ожидает, что всемогущий родитель даст готовое решение или сам решит проблему [00:19:00]

Клариса: Тогда ответьте на вопросы! 
Ганнибал: Нет! Но так уж и быть, я дам вам то, к чему вы стремитесь.

Если родитель пойдет на поводу у ребенка и сделает всё за него, он зафиксирует его на инфантильной фазе и блокирует развитие Эго. Но если родитель выступит в качестве наставника и поможет ребенку самостоятельно решить проблему, то тот начнет психологически созревать: понимать свои силы, возможности и брать на себя ответственность за собственные решения.

Аналогичным образом Лектер ведет себя с Кларисой — как родитель-наставник с инфантильным ребенком [01:08:18]:

Клариса: Скажите – как? 
Лектер: Читайте Марка Аврелия: изучая вещь, спроси себя, в чем ее суть, ее природа.

Лектер-отец не дает Кларисе-ребенку ответов, но преимущественно задает ей вопросы, побуждая к самостоятельному поиску. В этом плане и терапия Кларисы, и отношения с Лектером построены на принципах сократовского диалога: собеседника нужно грамотно направить, чтобы он сам нашел ответ в себе [00:19:14]:

Лектер: Разберитесь в себе, Клариса Старлинг. 

В процессе психоанализа часто возникает перенос, когда пациентка бессознательно переносит свои ранние отношения с отцом на психоаналитика и разыгрывает с ним диаду отношений «дочь-отец».

Шелдон Роут в своей книге «Психотерапия» приводит пример действия переноса: «Когда молодой человек начинает учиться в колледже и впервые встречается со своими преподавателями, у него уже существует по отношению к ним некая изначальная эмоциональная валентность, основой которой является прошлый опыт отношений с родителями и другими воспитателями»[2]

Спасти Кэтрин для Кларисы – это внешний мотив. Внутренний мотив – спасти того ягненка, с которым ассоциирован отец [01:12:04]:

Лектер: Что же стало с вашим ягненком? 
Клариса: Его убили.

Кроуфорд покровительствует Кларисе в реализации внешнего мотива, не понимая того бессознательного, эмоционально заряженного содержимого, которое стоит за формальным сценарием поведения. Лектер же слезами реагирует на детскую травму Кларисы, демонстрируя эмпатию и полное понимание [01:12:40]:

Лектер: Спасибо, Клариса… Спасибо…

Как ни странно, но Лектер оказывается единственным человеком, который осознает внутренний конфликт Кларисы и способствует его разблокировке.

Примечательно, что Ганнибал концептуализировал фигуру Кларисы рисунком [01:14:22], на котором она в тунике на фоне трех крестов, держит на руках ягненка. Лектер ассоциирует ее с Добрым Пастырем, то есть символическим изображением Христа – сына Божьего. Только Клариса концептуализируется как Дочь-Спасительница.

Для бессознательного Бог – это Великий Отец. Отношения Лектера и Кларисы имеют архетипический сценарий: недоступный Отец Небесный и Сын Человеческий, место которого заняла Земная Дочь.

Заключение

Очевидно, что под действием вышеописанных факторов очень легко впасть в идеализацию фигуры Ганнибала Лектера. Этого не избежала Кларисса, этого не избежал и массовый зритель.

Многие люди из-за механизма психического переноса, окрашенного идеализацей, выдвигают в образе Ганнибала на передний план его якобы добродетели, а тёмную сторону вытесняют из сознания или игнорируют.

В этом случае зритель ведет себя подобно маленькому ребенку, который, сталкиваясь с негативными чертами прекрасного родителя, вытесняет их в бессознательное, а с возрастом начинает рационализировать, т.е. логически оправдывать то, почему родитель был с ним несправедлив или жесток. Так психика ребенка защищается от ужасающего факта: то, что я люблю, может угрожать мне. Фактически, психика просто отрицает негативные качества эмоционально важного объекта. В результате идеализированный объект уже не кажется таким угрожающим, и это приводит к иллюзии безопасности.

[1] Идентификация  – процесс отождествления одного человека (субъекта) с другим (объектом). В классическом психоанализе под идентификацией, отождествлением понимается самое раннее проявление эмоциональной связи с другим лицом. Ребенок привязывается к матери, отцу или замещающим их лицам. Он хочет быть похожим на своих родителей, хочет стать такими же, как они. Благодаря процессу идентификации с любимым человеком происходит формирование собственного Я по подобию другого, взятого за образец подражания. 
Подробнее: https://bookap.info/psyanaliz/leybin_psihoanaliz_uchebnoe_posobie/gl21.shtm

[2] [Шелдон Р., Психотерапия: Искусство постигать природу / Пер. с англ. – М.: «Когито-Центр», 2002. – 346с: 32]